Давно живу у самых снежных гор, а по горам не лазил до сих пор. Мне как-то раз девчонка заявила, что эдельвейсы дарят только те, кто сам их рвет на трудной высоте. И вежливо цветы мне возвратила...
Продаются друзья, и родня, и враги— За уют, и за роскошь машин; Лишь бы только имелись язык и мозги… На витрине стою я, один. Вот веселые дамы брильянты несут, За пушниной скрывая свой срам; И на лбу-то не виден, какой у них труд, Только слышен духов фимиам...
Я томик Пушкина в походной сумке Сквозь все превратности войны пронес. И в час, когда порой тянуло к рюмке От множества смертей И от бессильных слез, Я тихо начинал: «Война! Подъяты, наконец, Шумят знамена бранной чести!.. Увижу кровь, увижу праздник мести». Влажнели у бойцов глаза... Пусть будет проклята война!
Я помню чудный satisfaction, Твой image мне явился вдруг. Как мимолетная reaction, Как гений, чисто nicest look. Шли годы, бурь порыв мятежный Затмил твой face, а может, лик. I don’t remember голос нежный И даже путаю язык...
Мне не примазаться к России, ведь моя родина — Союз. Зачем к тебе я рвусь и рвусь, о край мистической осины? Ведь моя родина — Союз, что вдребезги разбит на страны. Я эту чашу склеить тщусь от океана к океану...
Мама, почему верблюд красивый? Что ты, боже, он такой урод! И не трогай! Фу, какой паршивый! А потом потянешь пальцы в рот! Нет, красивый! Спорим, что красивый? Видишь, дедушку на спинке покатал, А когда его я попросила, Он ладошку мне пощекотал...
Пусть тебе приснятся сны, Возвратят картины детства, Где была ты так беспечна, Твоих кукол и шары. Пусть тебе приснятся сны, Где бы не было бы плача, Пусть они несут удачу Будут веселы, смешны...
