Наша мама росла в хороших условиях, была дочерью зажиточного человека. А в последствии, когда арестовали ее отца, отняли их дом, работу и все, что так необходимо для жизни, она, скитаясь вместе с мужем, подорвала свое здоровье, стала часто болеть. Тогда ее полностью заменяла сестра Зауреш, которая буквально вырастила нас, несмотря на столь юный тогда возраст. Она была очень бойкой девочкой , наполненной постоянным желанием жить красиво, зажиточно и очень культурно. Какая –то устремленная в будущее любовь к этой особенной, добротной жизни, ее бесконечные мечты жить красиво и богато, окруженной изящными вещами, всегда разительно отличали ее от остальных.
До сих пор у нас дома имеется купленная ею в девичестве посуда, эти тортницы или вазочки, позолоченные ложки и вилки, красный в клеточку теплый плед, когда -то подаренный ею маме, дубовый полированный немецкий спальний гарнитур - все это говорило , что она в сущности своей как бы «дама из другого света».
Всю жизнь, мечтая о лучшей, красивой жизни, пройдя через многочисленные невзгоды и страдания , она незаметно для себя и пришла к этой красивой жизни..
Худенькая, среднего роста, с темно карими раскосыми глазами, прямым носом и красивыми полными, выразительными губами, она напоминала нашу бабушку Мариям. Черные, цвета вороного крыла, волосы были разбиты наискосок прямым пробором и заплетены в длинные косы. Одета она была в платье из мягкого материала типа байка или фланели, с круглым воротничком и двумя пуговицами впереди. Такою я ее видела, когда мне было лет пять.
Заботливо уложив нас на постеленные на пол цветные мягкие корпешки, занавесив окно , она бойко выгоняла в открытые двери залетевших мух. На улице стояла духота , а в чистой маленькой комнате пахло сырой глиной и каким-то душистым сеном, было приятно прохладно.
Маленький Амантай, обложенный, чтобы твердо сидел, со всех сторон большими цветными подушками, на одной из которых лежала яркая погремушка, норовил, схватив ее рукою, положить в рот , при этом, неуклюже падая на бок, начинал плакать. С трудом поднимая его, толстенького бутуза, сестра садилась на корпешки, положив на вытянутые ноги подушку и уложив его, качала так , что –то напевая, пока он не заснет. Под ее звонкий мелодичный голос дружно засыпали и мы с сестренкой...
В юности она была очень активной комсомолкой, отличницей в школе, могла запросто переплыть туда и обратно наш широкий и полноводный, с сильным течением, Жайык, чем мы очень гордились.
Ее школьные подруги были частыми гостьями у нас. Они шумно и с каким-то типичным по тем временам правления Н.Хрущева патриотическим воодушевлением и комсомольским задором обсуждали свои школьные дела, с большой ответственностью оформляли стенную газету, не забывая при этом под громкую музыку магнитофона ритмично то одной ногой, то другой, как бы «туша носком» воображаемую сигарету и приседая на обеих, весело станцевать раз- другой модный в то время танец твист.
Или, слушая и подпевая Эдите Пьехе, за один вечер успевали скроить и сшить на маминой швейной машинке «Зингер» новое шелковое или дорогое шерстяное платье с очень модными в том сезоне деталями (особая кокетка или воротник) для школьного вечера.
Или для бала – маскарада – черный, с атласным воротником, костюм мушкетера с заправленными в сапоги узкими штанами и широким атласным поясом на металлической застежке, деревянной саблей в ножнах и широченной шляпой с раскачивающимися длинными перьями.
Очень ясно запомнилось мне, как они сооружали на голове очень высокие прически, долго и аккуратно начесывая стриженные в короткую модную стрижку и крашенные темной краской волосы, и побрызгав сверху лаком, осторожно чуть приглаживали их.
А макияж ! Вспоминая, как они это делали, у меня сразу же возникает образ египетской принцессы Нефертити , у которой глаза были обведены черной обводкой таким же образом.
Часто Зауреш тате рассказывала нам, как ей было трудно в те годы, а я представляла это так....«Наконец –то наступил долгожданный вечер! А днем наша сестра Зауреш столько переделала дел!
С двумя большими ведрами бегала на реку и, повесив их на крючки коромысла, принесла на своих плечах воду. Наполнив большой серебристый самовар, разожгла его и, закидывая в него щепки, воткнула черную трубу. Выпуская клубы дыма, самовар, как кот, уютно замурлыкал. На чисто выбеленной известью печке приготовила нехитрую еду, аромат которой разносится теперь по всей комнате.
За нами отправлен Мурат, и мы быстро приведены из детского сада, переодеты в домашнее, накормлены, через час – два умыты и строго по режиму уложены спать.
В это время уже пришла с работы мама. Ее умный взгляд на тонком бледном лице с черными вразлет бровями, с небольшим прямым носом, миндалевидными карими глазами и чуть подкрашенными яркой губной помадой красивыми губами, ласков и одновременно серьезен. Она устало снимает с рук, медленно вытягивая с каждого пальца перчатки, затем - шубу , садится на стул, расстегивает крючки сапожек и облегчененно вздыхает.
А потом мы, несмотря на грозные взгляды сестры , весело бежим к ней, окунаясь в складки ее платья , вдыхая запах ее тела, при этом забывая о том, что были уложены и как бы спали...
Закончив среднюю школу, Зауреш тате уехала в г. Алма - Ату поступать в медицинский институт и поступила, но вдруг по большой любви «убежала» замуж за тогдашнего начинающего молодого режиссера театра юного зрителя Жетписбаева К.Р. («Народный артист Казахстана». Один из первых организаторов, худ. рук. и главный режиссер муз.драм.театра им. К.Куанышбаева г.Астаны, автор книги «Баламерген», снимался в фильме «Там, где горы белые», режиссер - постановщик фильма «На перевале») не закончив образования , не получив специальности. И это было большой «катастрофой» для мамы, от чего она слегла и долго болела. Но в последующем, уже после смерти мамы, Зауреш тате, будучи уже молодой бабушкой, получила высшее образование, закончив учебу в Москве.
Я помню, имея на руках диплом, она сказала мне, что может руководить районом или небольшим городом (это ее специальность), и у меня была твердая уверенность в том, что она была бы хорошим руководителем , т.к. много лет работая в государственном учреждении ( я видела таких людей). Но преждевременная смерть единственного сына разбила вдребезги ее твердый дух и смысл жизни, и много лет она буквально по кусочкам собирала себя, заставляя себя дальше жить ради двух дочерей.
Немного проработав в Министерстве культуры главным специалистом, стала заместителем директора театра оперы и балета им. Абая, где проявила себя как хороший организатор и знаток своего дела. Ведь жизнь театра она знала как самою себя. Родилась в семье артиста, муж режиссер театра, и она сама более 20 лет проработала в театре юного зрителя переводчицей, где ее ближайшими подругами и товарищами по работе были Амина апа Омирзакова, Гулжан Аспетова, Роза Аширбекова, Рая Мухамедъярова, Лидия Каденова, Муктар аға Быктыгереев ( единственный сын близкой подруги мамы Шамшия апы), Нурканат Жакипбаев, Досхан Жолжаксынов и многие, многие другие .
И мне эта ее работа тоже нравилась. Бывало, плутая по многочисленным коридорам этого театра, неизменно приходишь к ней в маленький, обитый коврами для звукоизоляции кабинет, где всегда было уютно и торжественно, и, выглянув из маленького окошка, видишь гудящий разноголосьем зрительный зал, заполненный людьми, сцену, сверкающую под лучами софитов, и настраивающих свои инструменты музыкантов из оркестровой ямы .
Сестра садится на свое место, включает кнопку микрофона и смотрит в окошко, где под громкую музыку плавно открывается парчевый занавес , и начинается сказочное зрелище...
Среди множества знакомых сестры есть и покойный Бауыржан Момышулы ата. Этот человек уважительно относился к Зауреш тате, интересовался ее делами, детьми, мужем, пригласив ее в свой кабинет, он часто беседовал с ней. Будучи человеком с большим юмором и живя по соседству в одном доме, он при встрече с Зауреш тате, поправляя свой домашний халат с кисточками на поясе, сам шутя вставал и ставил своих домашних в стойку «смирно» и обращался к ней на английском языке.
Зауреш тате родила и вырастила трех хороших детей. Ее вторая дочь Саналы (писала стихи, публиковалась в детском журнале «Дружные ребята», снялась в фильмах «Дыня» и Айналайын») отличалась сложным и противоречивым характером, пытливым умом и неиссякаемой фантазией, характерной для творческой личности. Она пришла на этот свет , чтобы стать актрисой, и дар, данный ей от бога, уже тогда как бы выплескивался наружу...
Помню, как маленькая тоненькая девочка с большими черными глазами на тонком бледном личике, часто моргая длинными ресницами, накинув на маленькую головку белый тюль , горестно приседая и прикладывая к сердцу тоненькие рученки, изображала печально поющую Аллу Пугачеву. Ее природный дар актрисы действовал на нас, и мы , сопереживая ей, долго аплодировали , а она со слезами на глазах, с каким – то внутренним достоинством и изяществом маленькой женщины, отвечала нам одухотворенными поклонами .
Немного старше, школьницей, она участвовала в детских передачах на телевидении, а затем, заканчивая школу , снялась в полнометражном художественном фильме и осталась навсегда в нашей памяти красивой и юной девушкой. Жизнь ее, как маленькая звездочка , блеснув в небе и оставляя свой яркий след, быстро угасла...
Рано потеряв двоих детей и мужа, моя сестра стойко выдержала это горе и не пала духом. Сейчас, рассматривая ее фотографии, где она вместе со своей «кудаги» отдыхает в красивейших местах Швейцарии, мне кажется, что это не она , а другой человек, - интеллигентная и жизнерадостная американка из штата Алабама или Флориды , то есть она и есть та «дама из другого света» ...
