Во-первых, за слово, за строчку,
За яркие блики в судьбе,
За тайну зачатий порочных
Спасибо, Создатель, тебе

За ворох открытых улыбок,
Мелькание памятных дат,
За груз исправимых ошибок,
Невосполнимых утрат.

За запах горчайшей полыни,
За радость – всегда через край,
За грех многодневный унынья,
За этот сиреневый край.

За кратость прекрасных мгновений,
Непрочность сцеплений земных,
За тайну недружеских мнений
Спасибо тебе, во-вторых.

За труд дармовой, но усердный,
За лишний кусок и пятак…
А в-третьих, прости, Милосердный,
За все, что сложилось не так.
* * *

Изменчивой судьбы расчетливый удар
Привел меня вчера под своды богадельни,
Хрустели позвонки под тяжестью стыда,
Всю меру ощутив и вес его удельный.

Незрячий музыкант, конфузливый певец
Достигнув высших сфер, где преподобный Сергий,
Свели все к одному – начало и конец,
И примирили всех в избытке милосердья.

Скрипел и чуть дышал истерзанный паркет,
Чей вытертый узор до слез меня растрогал.
Вопросов было – тьма, но был один ответ, -
Он короток, как вздох: минувшего не трогай.

* * *

Не занимать уклончивой сноровки
Насельнице одежки без прикрас,
Но головы был поворот неловкий
На вызов колдовских каких-то глаз.

Прошита взглядом долгим и опасным
Короткой вспышкой давешних обид.
От тесноты на все уже согласных
И гласных – так обманчиво знобит.

Затих на время хлопотливый дом –
Он стушевался от житейских пятен.
Всех перемен мне умысел понятен
Сплошным обвалом сердца и умом.

Сухих рыданий сдержанный поток
Буравит точку выхода в затылке.
Под золотым околышком бутылки
Крепчал последний праздничный глоток.

* * *

Я смотрю с суеверной опаской,
Как в теснине клокочет река,
Обжигаюсь под сдержанной лаской,
Трепещу в твоих кротких руках

Станет куколка бабочкой-жрицей
В этом храме эфирных полей:
Сколько можно бесплатно томиться
В золотой хризалиде своей?

Прежний мир ей то узок, то тесен,
Будто платье с чужого плеча.
Я не знаю пока твоих песен,
Но вселенскую слышу печаль.

В родовом твоем горном ауле,
Где в ложбинах пасутся стада,
Будут сосны стоять в карауле,
Будут травы стелиться к ногам.

Эти тайны священной харизмы,
Эти токи восточной крови…
Почему так полны укоризны
Чуть раскосые очи твои?

Почему горячи и так дики
Твоего аргамака глаза?..
Надвигается Пост мой великий,
Но проходит твоя Ураза…

* * *

Вот собрала всех умерших друзей –
На кухоньке им места уже мало,
Я им всю ночь стихи свои читала,
И слушателей не было верней.

Со стороны мне судьи не нужны:
Ярлык навесят, дескать, так бездарна.
Своим друзьям премного благодарна
За то, что терпеливы и нежны.

Но нет видений в мире тяжелей:
Никто не снял плаща и не разулся,
Прошелестел один: налей, налей…
Я налила, а он не прикоснулся.

Никто из них ни против был, ни - за –
Так и остался кубок непочатым,
Не оставляя пальцев отпечаток,
Стоял хрусталь, прозрачный, как слеза.

Пыталась я беседу оживить
Гармонией различия и сходства.
Безвременный мне гость сказал: живи
Под низким сводом позднего сиротства.

Кто ближе всех мне, выдохнул: пиши,
Пиши все в стол, когда-нибудь проверю…
Ни на пороге нет их, ни за дверью,
И за столом нет больше – ни души.

* * *

В дороге

Ни во веки веков, ни отныне
Не найти утешающих слов,
Семена лишком дикой полыни
Далеко по степи разнесло.

Все пугали столбы верстовые,
Отмеряя свой путь в никуда,
Все мелькали холмы вековые,
Бесприютных курганов гряда.

Я не помню, что было со мною,
Будто воздух тоскою был пьян,
А где сходятся небо с землею,
Чахли там конопля да бурьян.
Даже ветры сквозные не студят
Раскаленную чашу зрачка.
Замыкалось степное безлюдье
Одинокой молитвой сверчка.

Что так рано и быстро светает?
Почему я в дороге одна?
Что ж ты коршун так низко летаешь,
Даже черная грудка видна?..

* * *
Забылось слово. Буквы по одной,
Раздельно жили. А хотелось – слитно,
И мифов домотканое рядно
Еще хранилось, как Кумранский свиток.

Свербили сколки прожитого дня,
Сомнений корча и рассудка малость,
Когда над бездной ты пронес меня
Так, что следов на тверди не осталось.

Откладывая дело на потом,
Отмерил пядь подобранному слову,
Чтоб я нашла себя, свой сад и дом,
И всех, кто озаботился под кровом.

И я нашла. Пожили цветы,
Вобрали свет, и цвет уже набрали.
Зачем меня неверием пугали,
И заслоняли образы святых?

Познания тяжелые плоды
Вот также тянут ветви древа книзу,
Но я вошла за темные кулисы,
Не отличая зла от доброты.

Дышали в спину древние соблазны,
Колебля чашу между «за» и «против»,
И подо мной клубилась протоплазма
Из тьмы и света, хаоса и плоти.

* * *
Не открывай мне горькой правды,
Позволь на все закрыть глаза,
И так прибьет небесным градом
Оживший к осени мой сад.

Не зароняй во мне надежды,
Не заслоняй меня собой.
Мне также трудно выбрать между
Твоей и собственной судьбой.

Не уходи в разгаре лета,
Когда все краски на виду,
В сезон дождей я незаметно
Под этот шум сама уйду.

* * *

Не ведая броду, я бросилась в воду,
Смотала денечки в клубочки недель.
Вдруг слышу: колеблет планету, погоду,
И курсы валюты, и совесть людей.

Позвали на пир меня. Что вы? Не стоит,
Наступит похмелье. И как ни крути,
Но мной обретенное чувство шестое
Равняется всем предыдущим пяти.

Теперь-то я знаю, как трудится сердце,
Когда уже кажется дух изнемог.
Я только не знаю, на что опереться,
Когда уплывает земля из-под ног.

Мой род был великим – я родом из детства,
Где все понарошку, и зла не таят.
Я только не знаю, куда же мне деться,
Когда переполнится чаша моя?