Главная | Регистрация | Вход
...
Поделиться
Меню сайта
Категории раздела
Наследие [59]
Биографии писателей
Наши современники [98]
Биографии писателей
Наши гости [3]
Литературная школа Алматы [2]
Наша библиотечка [37]
Соотечественники [60]
Виртуальный альманах. Черновик.
Журнал "Нива" [11]
Наше творчество [0]
Новые материалв
[05.03.2007][Проза]
Вовка (2)
[05.03.2007][Проза]
Тайна старинного портрета (0)
[05.03.2007][Проза]
Моя вторая половинка. (1)
[05.03.2007][Проза]
Индикатор любви (0)
[23.03.2007][Дайджест прессы. Казахстан.]
Дешифратор сигналов (0)
[23.03.2007][Дайджест прессы. Россия.]
ГОГОЛЬ, УКРАИНА И РОССИЯ (0)
[23.03.2007][Проза]
НЕ О ЛЮБВИ (0)
[04.04.2007][Дайджест прессы. Казахстан.]
Продолжение следует... (0)
[04.04.2007][Дайджест прессы. Казахстан.]
Карнавал в вихре красок (1)
[05.04.2007][Проза]
Мечтатель (0)
Вход на сайт
Поиск
Теги
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Друзья сайта

Академия сказочных наук

  • Театр.kz

  • /li>
  • Главная » Файлы » Наши современники

    Юрий Серебрянский
    16.09.2007, 06:35

    Алматинский прозаик. Публиковался в журналах “Простор” и “Книголюб”.
    ЧУСОВО БОЛОТО
    Рассказ

    1.


    Каждый раз, проезжая на поезде по нашей великой родине, я удивляюсь ее необъятным размерам. На самолете, конечно, быстрее, но тогда теряется вся атмосфера путешествия. Вот если бы там хоть чай в подстаканниках разносили…
    А когда стоишь у окна в коридоре купейного вагона и три дня подряд смотришь то на степь, то на редкие колки, то на могучий лес, стеной стоящий прямо у полотна, тогда и начинаешь понимать, кто ты такой в этом мире.
    Русский лес для меня не менее притягателен, чем морская глубина для дайвера. Только, пожалуй, он хранит в себе еще больше загадок, чем морская пучина. Ведь в океане уже все давно промерено эхолотами, просмотрено автоматическими спускаемыми аппаратами. Не все, конечно, но многое. А кто забредал в глубины лесов нашей средней полосы? Или поставим вопрос иначе: многие ли оттуда возвращались? Где статистика? Приезжайте в любую деревеньку на опушке и расспросите первого встречного о соседнем с деревней лесе. Но только, прошу вас, не делайте этого ближе к вечеру. А то ведь можно и испугаться. Ну, легенды легендами, а сейчас я расскажу вам историю, произошедшую лично со мной.
    Когда мы с братом Мишкой были еще маленькими и жили в одном небольшом среднеазиатском городе, нас каждое лето отправляли к деду в российскую деревню. Не знаю, как братца, надо будет его об этом спросить, а меня это очень устраивало. Ведь уже в радиусе одного километра от деревни мы находили и индейские стоянки, и маленькие болотца с ряской и коричневыми улитками. Для деревенских ребят это не было экзотикой, а для меня было особенным миром, миром моего детства.
    Иногда хочется снова съездить туда, но каждый раз на память приходит совет кого-то из великих: никогда не возвращаться в то место, где однажды был счастлив.

    2.


    Жил в нашей деревне один старик. Звали его, как я узнал позже, Никита Андреевич Чусов. Уже тогда было старику под семьдесят, а сейчас и не знаю, жив ли он еще. Хотя люди в деревнях живут подолгу. Для нас с братцем он тогда был просто дед Андреич. Всегда молчаливый, он жил по соседству совсем один и то уходил куда-то за сеном на целый день, то курил на крылечке самокрутки. Несмотря на то, что одевался дед Андреич так же, как все остальные жители деревни: кирзовые сапоги, ватник и старая меховая ушанка круглый год, он чем-то неуловимо отличался от остальных стариков. Видели мы его редко, и только по вечерам, когда сидели на соседнем крыльце. Иногда мне удавалось поймать его взгляд, устремленный вдаль, и я замечал, как в глазах деда проскальзывала искорка дерзости и решимости. Казалось, случись что, и этот старик сможет повести за собой в атаку горстку воинов, даже если ему будет противостоять целая армия. Но как только дед начинал покашливать, взгляд его мутнел, и это ощущение сразу исчезало. Этого взгляда у него не должно было быть, ведь во время войны его даже не взяли в армию, что было как-то связано с происхождением. Дед Андреич был чужим среди деревенских жителей, просто они к нему привыкли. Многие, улыбаясь в лицо, за спиной недолюбливали Андреича. Но только не мой дед. Они много лет были соседями и друзьями и доверяли друг другу.
    Приехали мы в деревню, помню, как раз во время сенокоса, в августе, и с нами некогда было возиться не только взрослым, но и сверстникам. Все были задействованы в работе. От нас же, городских, толку на сенокосе было мало. И тогда мой дед решил попросить Андреича сходить с нами по грибы.
    Ранним утром, когда туман еще стелется по земле, прикрывая мокрую траву, мы сели в телегу, запряженную старой кобылой Андреича, и выехали из деревни. Проезжая гороховое поле, не слезая с телеги, надергали свежих зеленый стручков. Прямо со стеблями, на дорожку. Трясясь в телеге и поедая горох, я смотрел, как на круп лошади садятся огромные слепни и мухи и как дед Андреич обтирает от грязи сапог о движущееся колесо.
    Мы далеко отъехали от своей деревни, обогнув по кромке поля, сначала засаженные горохом, потом пшеничные и кукурузные, пересекли посадку, защищающую дорогу от зимних заносов. Дед, видимо, решил сводить нас в самый настоящий лес, далеко отступивший от деревни. На место мы прибыли в полдень. Из избы, стоявшей на самой опушке леса, вышла старуха, и Андреич попросил ее посторожить нашу телегу. Он распряг лошадь, стреножил ее и пустил гулять. В это время я стоял и слушал, как они разговаривали.
    – Что, по грибы с внучатами собрался-то? Чьи ребятишки? У тебя ж, Никита, своих-то нет.
    – Своих нет, да чужих вот подбросили, – серьезно ответил старик, дав понять, что разговор уже окончен.
    Мы взяли в руки корзинки, я надел на спину свой рюкзак, привезенный из города, а дед Андреич понес в руках мешок и нож.
    – Что, Никитушка, в родное гнездо потянуло? – произнесла старуха вслед совсем тихо. Но после ее слов дед Андреич вдруг остановился как вкопанный и, постояв с минуту, двинулся дальше, сделав нам знак следовать за ним. И откуда только у старика такой хороший слух? Гуськом мы вступили в лес, идя по какой-то видимой только ему одному тропке.
    Мы шли совершенно спокойно, чувствуя уверенность деда, лишь иногда раздвигая ногами высокие листья папоротника. Очень скоро лес позади нас сомкнулся сплошной стеной, и мы с братцем уже не смогли бы самостоятельно ориентироваться здесь. Куда ни погляди, всюду одинаковая глубина леса, манящая и пугающая одновременно. Вверху, в кронах деревьев, слышался перестук дятлов, шелест и крики каких-то других птиц и иногда хруст падающих поломанных веток. Птицы вели свою обычную жизнь, не обращая внимание на трех путников, осторожно пробирающихся где-то у самой земли. Иногда мне встречались грибы, и довольно большие, и я не мог понять, почему же мы их не собираем, но спросить об этом старика почему-то боялся. Ну что ж, ему виднее. За всю дорогу, а мы шли уже больше часа, дед не проронил ни единого слова. Он шел по этому темному лесу как по родному дому. Конечно, ведь за свою жизнь старик бывал здесь, наверное, несчетное количество раз. И тут мой братец, споткнувшись о ветку, плюхнулся прямо среди папоротника с таким хрустом и шумом, как будто мы упали все втроем одновременно. Вдобавок ко всему он громко заплакал. Дед Андреич обернулся и произнес: “Вставай, малой, скоро привал сделаем”, – но видя, что Мишка все еще сидит на земле, отодвинул меня ладонью с тропинки, подошел к нему и, двумя руками подняв над собой восьмилетнего нехуденького мальчишку, засмеявшись, сказал: “Не надо плакать в лесу, малой. Тебя Михаилом что ль звать?” – и поставил брата на землю. Все-таки старик был очень сильным для своих лет.
    – Да, – утирая слезы, ответил Мишка, – а когда будем кушать, дед Андреич? – и поднял с земли сверток с булками, которые нам напекла бабушка.
    – Погоди, вот придем на грибное место, тогда и отдохнем, – сказал старик и, увидев, что мы готовы двинуться дальше, не оглядываясь, пошел по тропинке. Пройдя еще минут двадцать, мы вышли к заросшей просеке, расчищенной когда-то человеческими руками. Приглядевшись, я понял, что этот просвет между деревьями был дорогой, но сейчас молодые деревья уже росли кое-где прямо на пути, а впереди она была перегорожена бревном. Кто и когда проложил здесь дорогу и откуда она идет? Пока мы шли по дикому лесу, где могли встретиться животные, мне было абсолютно не страшно, но, обнаружив следы пребывания человека в этой глуши, я, по правде сказать, испугался. Сразу почудились разбойники с большой дороги. Мы с братцем переглянулись и помрачнели.
    Вот только с дедом Андреичем было все наоборот: чем дальше он заходил в дремучий лес, тем разговорчивее и веселее становился. Как будто лес наполнял его своей энергией. Он распрямился, уверенно ступая, в отличие от нас, кого все эти нависающие над головой массивные кроны заставляли невольно пригибаться и говорить шепотом.
    – Вот здесь и отдохнем, ребятки, – сказал Андреич, подходя к бревну. Из бревна вышел очень удобный стол, дед помог мне и Мишке забраться на него и сесть по краям. Потом он подал мне рюкзак, чтобы я достал наши съестные припасы, и вынул из одного кармана ватника полбулки черного хлеба, а из другого извлек завернутое в промасленную бумагу сало. Пока мы резали колбасу, Андреич своим огромным ножом нарубил хлеба и сала и дал нам по большому бутерброду. Они, конечно, оказались самыми вкусными на нашем столе. Я достал еще маленький термос с чаем, чашки, и мы приступили к обеду, хотя время приближалось к ужину.
    Разомлев, я решил узнать наши дальнейшие планы.
    – Дед Андреич, а когда мы будем собирать грибы? Скоро уже вечер. – Судя по взгляду моего брата, его этот вопрос интересовал даже больше, чем меня.
    – А вот поедим и начнем, мы уже пришли, ребятки, сегодня заночуем здесь, а в деревню вернемся завтра.
    – Дед, а где же мы будем спать? – спросил Мишка.
    – В доме, ребятки, не волнуйтесь, тут есть дом неподалеку, разведем костер, а завтра домой. Андреич посмотрел на нас своим успокаивающим, уверенным взглядом, и мы перестали волноваться.
    – Дед Андреич, а куда эта дорога ведет? – Мишка старался не обжечься чаем: его чашка никак не хотела стоять на покатом бревне.
    – Это старая дорога в усадьбу. Вот по ней и придем туда, сами увидите.
    – Это где буржуи жили до революции? – не унимался Мишка.
    – А кто ж такие буржуи, Мишанька? Вот родители твои каждый год тебя к деду присылают, билеты дорогие покупают, выходит, и они буржуи? – дед стал складывать обратно остатки сала и хлеба. – Тогда и ты буржуй.
    Мишка больше ничего не сказал, наверное, стал переваривать полученную информацию.
    – Пойдем, ребятки, по правой обочине, вы грибы с грибницей не вырывайте, а то новые не вырастут. Режьте аккуратно ножичком.
    Дед спустил нас с бревна и, удостоверившись, что мы готовы, свернул с дороги. Там, за кустами, среди трех огромных сосен, мы обнаружили свою первую грибную поляну. Грибов на ней было – тьма! Дед велел нам аккуратно срезать грибы только среднего размера, и мы, передвигаясь по поляне на корточках, собирали их в небольшие пластмассовые корзинки.
    С одной только этой поляны нам удалось наполнить корзинки доверху. Отряхнувшись, мы подали их Андреичу.
    – Ладно работаем! – похвалил он нас, вываливая содержимое в мешок, и улыбнулся впервые за все время нашего знакомства. – Ну, пойдем дальше.
    И тут оказалось, что невдалеке от первой есть и вторая полянка, только раза в два больше, и грибов на ней тоже видимо-невидимо. Мы с Мишкой только охнули при виде такого чуда. Конечно, в городе никто никогда в это не поверит.
    Обработав таким образом одну за другой четыре полянки, наполнив мешок и корзинки доверху, мы вышли на дорогу и присели передохнуть у самой обочины. Тут только я заметил, как стемнело вокруг. Солнце едва-едва пробивалось сквозь кроны, птицы утихли, а мы и не заметили всего этого, увлекшись работой.
    Только Андреич, абсолютно не обращая внимания на надвигающуюся темноту, взяв в правую руку мешок, а в левую Мишкину корзинку, велел нам идти по дороге впереди себя. Так мы и шли еще около получаса, пока не наступили сумерки.
    Но даже в сумерках я не смог не заметить какое-то возвышение впереди нас. Внезапно лес расступился, и мы оказались на огромной поляне, окруженной со всех сторон земляным валом, поросшим кустарником и кое-где невысокими деревьями. Дорога упиралась в завал, по сторонам которого стояли два полуразвалившихся каменных столба, в которых, без сомнения, угадывались остатки массивных ворот. Прямо посреди поляны стоял обгоревший двухэтажный дом безо всякой крыши. У дома было два флигеля прямоугольной формы и центральное строение, фасадом выступавшее в сторону ворот. Здесь когда-то было парадное крыльцо, но теперь от перил и деревянных дверей не осталось и следа, только сквозь обвалившуюся штукатурку всюду был виден кирпичный остов дома. Полы между первым и вторым этажом сгнили, и ничто не мешало большой березе расти прямо посреди зала, ее крона возвышалась над домом метров на десять.
    Перед нами была старинная усадьба, которую, увы, не пощадило время. Напротив правого крыла во дворе я заметил полусгнивший колодец. Других надворных построек не сохранилось, и только по кирпичным фундаментам можно было догадаться, что, кроме главного здания, на поляне находилось еще что-то. Пока мы стояли и разглядывали ее как зачарованные, вышла луна и осветила старинные развалины таинственным светом. Андреич, постояв немного вместе с нами, провел нас в обход левого крыла, за которым находился квадратный домик из кирпича с деревянной крышей. Видимо, старик использовал это место для ночевки не раз и успел возвести крышу. Мы вошли в домик вслед за ним и сложили вещи на пол у входа. Там была кромешная тьма и заходить дальше мы не захотели. Андреич достал откуда-то керосиновую лампу, и сразу стало уютно, несмотря на близость развалин.
    Мы с Мишкой сели на деревянную скамью и стали молча глядеть на пляшущий огонек. Все убранство комнаты, освещенное лампой, состояло лишь из деревянной скамьи, столика, на котором стояла лампа, и широкой кровати.
    Дед Андреич возился с костром на улице. Как только мы увидели сквозь дверной проем, что огонь разгорается, вышли и уселись рядом. Андреич подбрасывал в костер небольшие поленья. Он скинул ватник, оставшись в какой-то неопределенно серого цвета гимнастерке. У огня было жарко, и мы тоже скоро согрелись. Хотя наш костер выхватывал из темноты скрюченные тени деревьев и стену усадьбы, в присутствии деда все это не казалось теперь опасным. Рядом вилась целая стая комаров, донимавшая нас с Мишкой. Тогда я сходил в дом и достал из рюкзака специальную мазь. Мы с братом намазали ею руки и лица, а Андреич с усмешкой отверг мою попытку дать мазь и ему. Странное дело, но комары не трогали его. Наверное, они не любят кровь стариков.
    Над костром дед установил котелок, в котором уже закипал суп из тушенки. Признаться, нам не часто приходилось работать физически, мы очень устали, и голод прогнал из головы все другие мысли.
    Так молча мы и просидели какое-то время, глядя на огонь. Хруст горящих веток заменил нам все звуки вселенной, а запах тушенки был приятнее всех других запахов. Мишка тоже принимал участие в поддержании костра, он тайком, чтобы не видел дед, доставал сухие тонкие ветки и подкидывал в огонь, ему это нравилось, а мне почему-то нет.
    Потом мы с наслаждением ели самый вкусный в мире суп, а Андреич поставил на огонь воду в почерневшем чайнике.
    Пока вода закипала, я решил расспросить деда про дом.
    – Дед Андрей, а чья это усадьба была?
    Посмотрев на меня пристально, старик ответил: “Когда-то это была усадьба генерала Чусова, а дорога, вдоль которой мы грибы собирали, вела отсюда в деревню”.
    – А что ж так далеко от деревни-то? – поинтересовался я.
    – Деревня раньше здесь рядом была, а потом на ее месте болото стало, вот люди и переселились.
    – А что ж за усадьбой никто не следит, хозяева съехали?
    Тут в наш разговор вмешался Мишка:
    – А их красные разбуржуили!
    – Почему разбуржуили? Тут, ребятки, другая совсем история была. Странный он был, хозяин усадьбы генерал Чусов. Из Москвы сюда приехал с семьей. А в Москве служил при дворе императрицы, был героем турецкой войны, уважаемым человеком. Даже когда здесь жил, она разрешила ему дела вести прямо из усадьбы, настолько его ценила. А вместе с ним здесь много народу жило, и среди них был Тихон одноглазый. Он как ушел вместе с генералом на турецкую войну, так и вернулся с ним. Даже глаз потерял, прикрыв собой генерала в бою. За это генерал Чусов его любил и поставил начальником над всей дворней, даже советовался с ним по важным делам. А в знак уважения построил ему отдельный дом, вот этот самый, – и Андреич махнул рукой в сторону домика, в котором мы недавно сидели.
    Тихон там жил вместе со своей внучкой Варварой, ей, почитай, тогда, как тебе было, Мишанька, годков восемь-девять.
    Не знаю даже, что сделало деда Андреича таким разговорчивым, наверное, он тоже разомлел от супа, но рассказ этот так затянул меня, что я уже не видел разрушенных стен и дремучего ночного леса, воображение мое рисовало совсем другие картины.
    Полностью рассказ опубликован в журнале «Простор» № 2 2007 г.

    Категория: Наши современники | Добавил: almaty-lit
    Просмотров: 1588 | Загрузок: 0 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 1
    0  
    1 Lego   (22.04.2008 16:24) [Материал]
    Очень много ТО:
    "...Всегда молчаливый, он жил по соседству совсем один и то уходил куда-то за сеном на целый день, то курил на крылечке самокрутки. Несмотря на то, что одевал"
    Разные времена в одном предложении:
    "...Потом мы с наслаждением ели самый вкусный в мире суп, а Андреич поставил на огонь воду в почерневшем чайнике."
    Канцеляризм:
    "...У дома было два флигеля прямоугольной формы и центральное строение, фасадом выступавшее в сторону ворот."
    Банальность:
    "...Каждый раз, проезжая на поезде по нашей великой родине, я удивляюсь ее необъятным размерам."

    Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
    [ Регистрация | Вход ]