Родился 26 мая 1921 года в городе Симбирске (ныне Ульяновск). Накануне Великой Отечественной войны закончил Казанское художественное училище. Участвовал в боях на фронте, попал в плен, прошел через лагеря, долгие годы был непубликуемым поэтом, зарабатывал на жизнь кистью и резцом, архитектурными проектами. Поэтические публикации Грунина пошли с 80-ых годов в журналах «Сибирские огни», «Октябрь», «Советская женщина», «Радуга», «Смена». Его стихи включены во «Всемирную поэтическую антологию», изданы в 90-х годах отдельными книгами. Живет в Жезказгане.
“И ВСЕ МЕЧТАЛ О ПАРЕ КРЫЛ...”
Г БЛАГОДАРЮ С П О Д Ь
Звездой вечернею зажгись, моей планиды постоянство. Благодарю, Господь, за жизнь – за хрупкий жребий состояться.
За нескончаемый каскад надежд и грез, в душе звучащий. За то, что женщину ласкать изведал сладостное счастье.
За то, что жизнь вот так долга. За незатерянные строфы тех дней, когда судьба-Яга вела меня на крест Голгофы. За то, что Логосу служить меня Ты с детства надоумил. Благодарю, Господь, за жизнь – за то, что я еще не умер.
САПОГИ
Павшему смертью храбрых 9 мая 1942 года в бою за деревню Васильевщина лейтенанту Еремину Александру Васильевичу, 1916 года рождения
Мы с тобой сапогами с утра поменялись. Встало солнце над лесом. Душа налегке. Каблуками пощелкали да посмеялись: словно сам на коне – сапоги по ноге! А потом – в наступление. И на дощечке на могилу я имя твое написал. А в сознании – день, так нелепо прошедший, безысходностью смерти твоей нависал. Сиротеет звезда пятилучьем фанерным. Отзвучали в закат вешней жизни шаги. Лишь в ушах повторяется смех твой рефреном: – Сапоги по ноге, по ноге сапоги!
Через ночь – в наступлении вновь мы застряли. Ту змеиную ночь я бессильно кляну. Мы во тьме продвигались вперед, не стреляли. Разорвался снаряд. Все ушло в пелену...
Почему-то сапог перед носом немецкий. Кто-то шарил по мне, будто брал за долги с шапки воинской звездочку, фото невесты. Сапогом показал, чтоб я снял сапоги. Я очнулся совсем. Снял. Стал бос, как полено. Не в шинель бы, а в землю упрятаться мне! А в ушах, как во сне, отголосок рефрена: – Сапоги по ноге, словно сам на коне! Я сижу на земле, как на дне старой шахты. Нет ни мысли в уме, ни упора в ногах. В том последнем бою был в моих сапогах ты. Я сегодня упал тут в твоих сапогах. Неподсудна судьба. Обсудить ее не с кем. Саша, силы свои мне собрать помоги. Я очнулся невольником в стане немецком, и на уровне глаз моих – их сапоги.
СОЛНЦЕ
О Ярило, солнце ясное, обогрей и вразуми меня! Дней чуток еще в запас бы мне, да не сгинуть бы без имени.
Долгий день томлюсь по хлебу я. Караваем – солнце летнее. Плен, как пелена нелепая, – полоса моя последняя.
Ярость копится подспудная. Прочь, бессилие обидное! Плен, как самое паскудное. Плен, как самое постыдное.
Усыхаю здесь бесследно я, неопознанным отчизною. Заклинаю солнце летнее: укрепи меня, лучистое!
ИЗБАВЛЕНИЕ
А один избавился от мук. Он сорвал с себя жестянку вдруг и пошел на строй столбов, как в бой, только волю видя пред собой – волю видя, а не строй столбов с проволокой в одиннадцать рядов. Он на нижний ряд ногою встал, разом верхний ряд в броске достал, в тот же миг простреленным повис и без стона повалился вниз, – человек, судьбу решивший сам: тело – в землю, душу – небесам.
"Простор", № 7, 2007 г. |