С Надеждой Халиловной Гарифуллиной я познакомилась при довольно неожиданных обстоятельствах.
В 1979 году в первый раз по профсоюзной путевке отправилась за границу – в Польшу, и она оказалась руководителем нашей группы.
Мы сразу подружились и на следующий день поселились в одной комнате.
Впрочем, заочно мы были знакомы уже давно – журналистский мир в те времена был тесен. Надя работала заведующей отделом промышленности в редакции «Огни Алатау», я – заведующей отделом рабочей молодежи «Ленинской смены». Только «ОА» располагались на шестом этаже знаменитого здания Издательства ЦК партии на улице Горького напротив городского рынка, а «ЛС» – на седьмом.
10 дней путешествия по маршруту «Гданьск – Гдыня – Сопот» пролетели незаметно: мы бегали по костелам, любовались старинным Гданьском, побывали в гостях у польских коммунистов (как в те времена без этого!), посмотрели знаменитый фильм ужасов «Кинг Конг», в то время недоступный советскому зрителю... Сделали резюме: нас пугают, а нам смешно. Тогда уже в Польше ощущались антисоветские настроения, и когда на Варшавском вокзале девчонки из нашей группы запели «Катюшу» (нашли – где!), одна пани их одернула: распелись тут!
На Гданьской судоверфи, которая в то время носила имя Владимира Ильича Ленина, Надя очень понравилась главному инженеру, который организовывал нашу экскурсию. Он был готов для нее, как говорится, на все. И когда я у Н.Х. спросила: «А почему бы и нет? Симпатичный мужчина, замуж предлагает, а ты – свободная женщина?» – Надя не то чтобы возмутилась, но удивилась: «Ты что? Об этом даже речи быть не может! Я руководитель советской делегации – и роман с поляком?!» В этом была она вся…
Потом начались будни – каждая из нас работала в своей газете. Уже тогда Надежда была известной журналисткой, выпускала книжки очерков. Через некоторое время, поработав в «Казахстанской правде», Н.Х. стала главным редактором «Огней». Поэтому, когда мне пришла пора уходить из молодежки, я не раздумывала: иду в «Огни Алатау» к Надежде Халиловне. Она предложила мне возглавить отдел советского строительства. Шел 1986 год, началась перестройка, Советы поднимали голову (как потом оказалось – временно), работать в отделе было очень интересно. Один всесоюзный Первый съезд Советов чего стоил!
Помню, с каким трепетом Надежда относилась к молодым журналистам в редакции, как взахлеб хвалила их на планерках за малейший успех, иногда в запале даже перехваливала. Сейчас в Алматы работает много известных журналистов – ее учеников: Вадик Борейко, Сапа Мекебаев, художник Сакен Бектияров, Вера Авалиани, другие ребята. Многие – Борис Гиллер, Олег Никанов, Сергей Скороходов, Марк Шидловский – разъехались по миру, и не сомневаюсь, что все они вспоминают своего редактора с теплом и благодарностью…
С Надеждой Халиловной мы проработали три года.
Газета стала очень популярной в Алма-Ате и Алма-Атинской области, в ней то и дело появлялись острые проблемные материалы, которые, поверьте, никогда не даются легко любому редактору.
Во времена партийной дисциплины газета выходила порой в 9 утра, и Надежда Халиловна ночами прочитывала ее от строчки до строчки.
Бывало, уже глубокой ночью, получив какую-то срочную казтаговскую информацию, она сама появлялась у верстака, и работники типографии начинали переверстывать газету, что, понятно, не вызывало восторга у верстальщиков, корректоров, дежурного редактора. Но что не сделаешь во имя газеты и читателя! Сама Гарифуллина, кажется, была железной…
«Мы довели тираж до 189 тысяч. Это, конечно же, был огромный рост популярности газеты. Газета обращалась к реальным проблемам, нуждам, заботам людей, нас беспокоило, чем они живут, о чем думают, за что борются. Газета стала общественным рупором. Я могу об этом говорить, не рискуя быть обвиненной в нескромности, так как это была не лично моя заслуга, а заслуга всего нашего боевого журналистского коллектива. Коллектив подобрался очень талантливый, мы были единомышленниками. Газета была интересной еще и потому, что мы делали ее очень острой. Помню, что уже тогда мы боролись с теми серьезнейшими недостатками, которые осложняли нашу жизнь, подрывали у людей веру в советскую власть, в справедливость. Мы боролись со взяточниками, коррупционерами. Я помню "винное дело”, когда мы разоблачали винную мафию в Алма-Ате. На бюро обкома партии рассматривались наши острые, проблемные материалы о серьезных недостатках в заготовках и торговле овощами, в подборе кадров и распределении квартир в одном из институтов… Я помню, что наша газета была первой, которая осмелилась критиковать секретаря горкома партии. Сейчас я думаю, что те, кто занимал высокие посты и использовал их в личных целях, многое сделали для того, чтобы люди разочаровались в самых прекрасных, в самых светлых идеях, которые выработало человечество»*.
Как-то я написала критическую статью о пансионате «Ардагер», где многие годы отдыхали пенсионеры из партийной верхушки, – пансионате, просто роскошном для тех времен: с отдельными комнатами для каждого отдыхающего, шикарными коврами, деликатесным питанием. Почему – задавалась я вопросом – в пансионат не дают путевки заслуженным пенсионерам не из элитных партийных верхов, тем же участникам войны? Кроме того, комиссия городского совета ветеранов выяснила, что в пансионате «под шумок» многое разворовывалось его работниками. Помню свою фразу, которая теперь кажется смешной, о том, что «ветер перестройки до сих еще пор не проник ни в одну форточку пансионата».
Статья не понравилась в обкоме партии, и по этому поводу собрался секретариат. Ветераны партии помнят, что это в то время был почти «приговор».
Надежда Халиловна вышла на трибуну и с толстой пачкой документов в руках стала доказывать правоту газеты. Это ей удалось блестяще, потому что секретариат – невиданное дело – не принял по поводу статьи никаких «оргмер». Правда, первый секретарь обкома Мендыбаев, сморщившись, сделал заключение: «Все равно, дух у статьи не тот!» И пообещал, что «автор статьи Мананникова никогда не бывала на съездах партии и никогда туда не попадет». Но дух, как говорится, к делу, не пришьешь, а насчет съезда партии Мендыбаев смотрел в корень – через некоторое время распалась сама партия…
И еще после этого говорят, что в прежнее время газеты работали под диктовку обкомов партии, а журналисты лгали в угоду партийной верхушке! Да таким материалам, которые печатались в «Огнях», могут сегодня позавидовать редакторы самых независимых сегодняшних газет! Ясно, что во все времена многое зависит от личности главного редактора. Честен ли он, совестлив ли, правдив ли, умеет ли до конца отстаивать свое мнение, а Надежда Халиловна была именно такой. И «гнула» свою линию несмотря ни на что. Особенно остро ставились в «Огнях» вопросы экологии Сорбулака, Капчагая. Этот цикл статей и был той последней каплей, которая сработала на ее увольнение.
…Передо мной книжка документальных рассказов Нади «Неоконченный разговор», выпущенная в 1981 году. Несмотря на давность, читать ее очень интересно. До последнего дня жизни Н.Х. любила героев своих очерков, не отрекалась ни от одной своей строки. В ее статье, которую мы опубликовали на 85-летие газеты «Огни Алатау», она вспоминала о «бесконечно талантливом и бесконечно мужественном» Кененбае Кожабекове – «Артисте с большой буквы»; о «талантливейшей Газизе Ахметовне Жубановой», которую она так нежно любила... О Зиякуль Тулендиновой, вальцовщице Алма-Атинской кондитерской фабрики, Герое Социалистического Труда; о Владимире Ивановиче Фурсове – бесстрашном защитнике Брестской крепости, великолепном ученом; Уразе Мукашеве – прославленном бригадире Алма-Атинского домостроительного комбината…
Многое говорят о самом авторе и эпиграфы в книге.
«Я зарастаю памятью, как летом зарастает пустошь» (Давид Самойлов). «Чем больше от сердца отрываешь, тем больше на сердце остается… Раздайте себя скорее» (Андрей Вознесенский).
А вот отрывок из ее очерка «Светлячок». Н.Х. пишет о своей героине Зауреш, а кажется, о себе:
«С тех пор Зауреш усвоила нехитрую истину: если чувствуешь свою правоту, отстаивай ее до конца. Рано или поздно истина восторжествует. И может, потому, что в той – первой конфликтной ситуации – ее поддержали старшие товарищи и дело решилось по справедливости, она на всю жизнь осталась такой же горячей, бескомпромиссной, действующей по первому побуждению, не признающей дипломатии, словом, «неудобным» для окружающих человеком. Но и для себя – тоже. К себе-то она еще более строга».
С одним из героев книги «Неоконченный разговор» – А.А.Ховиным, бывшим директором знаменитой когда-то в Алма-Ате фирмы пластмассовых изделий «Кзыл-Ту», – я знакома лично. Сейчас Анатолий Адольфович живет в Москве, он с удовольствием откликнулся на мою просьбу рассказать о Наде.
«Я начал работать на фирме «Кзыл-Ту» в апреле 1965 года, – написал он. – Направили меня туда партийные органы по почину всесоюзноизвестной Валентины Гагановой, возглавившей с меньшей зарплатой отстающий участок и выведшей его в передовые. Я ушёл с «тёплой» работы в Госкомитете при Совмине КазССР и с большей зарплаты, совершенно не зная нового места работы.
Пробыв в должности директора всего один день, я понял, насколько и куда «влип» и почему газеты склоняют это несчастное предприятие.
И здесь, как добрая фея в сказке, появляется корреспондент газеты «Огни Алатау» Надежда Гарифуллина. В газете печатают мою статью, ею отредактированную, – «Пластмасса предъявляет претензии».
Дальше – больше. Публикации за публикациями. Поддержка Гарифуллиной, её яркие, правдивые, конкретные, со знанием дела материалы помогли стать нашему предприятию той фирмой, которая уже через два года, к 50-летию Октября, получила переходящее Красное Знамя.
Наше сотрудничество, переросшее в дружбу, продолжалось вплоть до её отъезда на работу в Москву. Мы переписывались.
Что я могу о ней написать? Надежда была человеком исключительным: скромным, честным, смелым, энциклопедистом, принципиальным, преданным другом. Не сомневаясь в своей правоте, пошла на конфликт с всесильным Колбиным (личность отвратная, в чём я смог убедиться лично, с ним не раз встречаясь).
Возвращаясь ко времени становления фирмы «Кзыл-Ту», вспоминаю, как скрупулёзно она прослеживала ход реализации предложений газеты. Знала лично десятки рабочих и специалистов фирмы, инициировала их выступления в газете. Ещё в 60-х она поместила статью «Двое из двух тысяч» – об инженере Набиеве и слесаре Ларцеве – и постоянно интересовалась впоследствии их творческим ростом. Она помогла общественности фирмы создать сатирический клуб «Эх, прокачу» и сатирическое же приложение «Зри в корень!» стенной газеты «РИТМ». Светлая ей память!»
Надежда Халиловна не изменилась, когда стала редактором, не надула, как это бывает, «щеки». Работу редактором газеты она воспринимала не как начальственное кресло, получение всех мыслимых и немыслимых льгот, как это порою бывает, а как «служение Родине».
Дочку Олю – журналистку по образованию – держала буквально «в черном теле». Конечно, она очень любила ее, горячо болела за ее судьбу, но считала неэтичным брать ее на работу в свою газету, даже печатать ее статьи…
К сожалению, мир переменился, и сегодня некоторые главные редакторы газет (причем государственных) не только устраивают к себе на работу своих детей, но и создают им по сравнению с другими сотрудниками самые благоприятные условия: ставят большие гонорары, награждают всеми возможными и невозможными премиями… И главное, теперь подобное поведение все воспринимают вполне обыденно: «Ну как не порадеть родному человечку…» Иначе и быть не может!
Гарифуллина с ее принципами на этом сегодняшнем фоне выглядела бы довольно странно, просто ненормально, я бы сказала…
Она никогда не думала о себе. Ее вполне устраивала двухкомнатная квартира, где она жила с мамой и дочкой, хотя, будучи редактором самой популярной в городе и области газеты, могла бы претендовать и на более внушительные апартаменты. Потом жила 10 лет в Москве в тесной гостиничной комнатушке, хотя люди, с которыми она работала, о которых писала, которых возносила, обладали немалой властью и могли бы помочь… Когда ей исполнилось 55 лет, Н.Х., живя в Москве и сохранив гражданство Казахстана, никак не могла оформить себе пенсию, к тому же куда-то потерялась трудовая книжка…
В жизни она было милой, симпатичной женщиной, не очень защищенным человеком, в работе – строгим, бескомпромиссным бойцом. Представить ее согнувшей спину перед начальством было невозможно. Она не могла и не хотела сгибаться перед властью и сильными мира сего.
В 1989 году, освобожденная от работы редактором «Огней», Надежда Гарифуллина со словами: «Мне 50 лет, и я начинаю свою жизнь сначала», – улетела в Москву, в «Советскую Россию». Семь лет работала редактором этой газеты по отделу политических партий, движений и государственного строительства, затем – заместителем главного редактора газеты "Время” Российского общенародного союза, ее парламентским корреспондентом.
А когда большинство из нас поверило в стремительные демократические преобразования, в рынок, который немедленно сделает нас всех богатыми и счастливыми, предупреждала, что это не так, что мы по наивности ошибаемся. И оказалась, как сейчас видно, прозорливее и дальновиднее нас.
Время от времени Н.Х. прилетала в Алма-Ату, где осталась дочка Оля, иногда я была в Москве, и каждый раз мы встречались, общались, обменивались информацией…
И вот что интересно, «жертва партийного аппарата», Гарифуллина оказалась самой преданной дочерью партии, до конца жизни продолжала отстаивать коммунистические идеалы, свою любимую страну – Советский Союз…
Недавно я перечитала очерк Надежды Халиловны «Имя ее – Мария». Свой рассказ она посвятила дежурной на железнодорожной станции Марии Кривняк, которая, спасая поезд, бросилась под колеса тяжелой фуры, которую вел пьяный шофер, и погибла. И я подумала, что этим очерком Надежда Халиловна как бы предсказала и свою судьбу. Нет, она не бросалась под колеса грузовика, но бросилась «под колеса» все сминающей вокруг себя перестройки. Делала все возможное, чтобы перевернуть ход неотвратимых для всех нас событий, как никто другой понимая, что дело, которому она служила всю жизнь, движется к катастрофе, что рушится великая страна, уничтожаются нравственные ценности. Она выпускала одну за другой толстенные тома, посвященные людям, которые, по ее мнению, «спасут мир»: Бабурину, Шеину, Аману Тулееву, написала книгу о Северной Корее… Книги эти она не только печатала на своем компьютере, но и самостоятельно редактировала, корректировала их, не обращая внимания на изматывающие головные боли… На это уходило огромное количество жизненной энергии, сил, времени, нервов, эмоций…
Возможно, она иногда ошибалась в своих симпатиях и антипатиях, шла на поводу собственных эмоций, но труды ее, безусловно, заслуживают уважения.
До последнего, будучи парламентским корреспондентом своей газеты, оставалась в 1993-м в расстрелянном Белом доме, была готова умереть, даже написала предсмертное письмо дочери. Позднее она написала обо всем этом правдивую книгу, но издать ее не успела…
У нее были друзья во многих странах, в том числе в социалистических, где она не раз бывала: на Кубе, в Северной Корее, во Вьетнаме, в Сирии…
«Мои коллеги Людочка Мананникова и Гена Лунев сообщили, что, оказывается, грядет юбилей – «Огням Алатау» исполняется 85 лет. Нашим «Огням». Неужели уже 85? А я в суматохе горячих московских будней непростительно забыла об этой дате, что, впрочем, неудивительно: мы разделены всевозможными границами – границами времени, пространств, границами государств. Нам остается только память. Лишь она неподвластна режимам, границам и сегодня объединяет людей, на каких бы континентах они ни находились. Звонок из Алма-Аты всколыхнул ее потаенные глубины. Как оказалось, «в памяти моей такая скрыта мощь...» Еще бы! В 85-ти годах, прожитых «Огнями Алатау», есть 26 моих личных лет, почти восемь из них я имела честь быть редактором газеты. Каждодневный поиск, бессонные ночи, встречи, дороги, мучительная работа над словом, потеря веры в свои силы при неудачах, вновь обретение ее вместе с самой скромной удачей, бесконечная любовь к родному краю и его людям и борьба, борьба, борьба – из всего этого были сотканы годы работы в «Огнях».
Хотелось бы верить, что в дни юбилея читатели и журналисты из этих 85-ти с особым волнением и любовью вспомнят путь, пройденный газетой до 1991 года. Не потому, что мы были молоды тогда, а многие только делали свои первые шаги и все еще было впереди. Просто, я считаю, главная и лучшая часть биографии газеты пришлась на те десятилетия, которые со временем, я уверена, назовут золотым веком человечества. Ведь тогда раскрепощенные ум, воля, талант, трудолюбие людей творили чудеса. Это были годы, когда мы не делились по национальностям, а чувство братства, чувство локтя ценилось превыше всего. Это были годы, когда страна, республика, каждый город и область созидали, строили и росли космическими темпами.
…Перелистайте страницы газеты за 20-30-40-50-60-70-80-е годы прошлого столетия. Почти в каждом номере сообщения: первый телефон, первый автобус, первый трамвай, первый драматический театр, первая опера, первая женщина-трактористка, первый художник, первый театр оперы и балета, первый аэропорт, первый завод, первая гидроэлектростанция, первый научно-исследовательский институт, первый искусственный спутник Земли, первый космонавт, первый, первый... Когда-то все только начиналось, и наши бабушки и матери в зрелом возрасте садились за парты в школах ликбеза. Знают ли об этом сегодняшние школьники или они думают, что лет 50-80 назад все было так, как сегодня? Знают ли, ценят ли дела и опыт предшественников?
Ибо нет ничего хуже неблагодарности. В оплевывании собственной истории, в ее забвении, право же, мало благородства. Благодарю судьбу, что мне довелось жить в то счастливое время, жить в Алма-Ате и работать в «Огнях Алатау». То время мне особенно памятно не только выдающимися научными или производственными достижениями, которых было в избытке, но прежде всего открытием Человека, прежде всего Человека труда, творца.
Ныне главными «героями» газетных страниц, кино и телеэкрана стали бизнесмены, олигархи, депутаты парламентов, правительственные чиновники, политические и обыкновенные проститутки, сутенеры, «голубые» и лесбиянки, криминальные авторитеты, бандиты всех мастей (сужу по российской прессе). Метод борьбы с конкурентами – хорошо оплаченный черный пиар. А в те годы главным героем был человек труда. Недавно один московский режиссер и актер с иронией, презрительно спросил: «Вы что, хотите, чтобы вернулось время, когда мы должны были ставить спектакли о сталеварах?» Сегодня он презирает сталеваров, сегодня он очень «продвинутый» – ставит спектакли, где действуют геи, представительницы первой древнейшей профессии и прочие отбросы общества. Рынок требует денег, деньги можно заработать, эпатируя публику. И он эпатирует. Эдакий современный господин».
...Возможно, если бы Надя более бережно относилась к своему здоровью, не бросалась, как храбрый оловянный солдатик, на баррикады «за принципы», пыталась как-то приспособиться к новому времени, она бы прожила дольше… Но иначе жить она просто не могла и не хотела.
Сейчас, когда я вспоминаю о Надежде Халиловне, то думаю о том, что с ней была связана целая журналистская эпоха, и она, наша Надя, была наилучшим ее олицетворением.
...Но вот сейчас пишу эти строки и думаю. Все, за что боролась Надежда Халиловна, пошло прахом. Теперь у нас другие ценности, гламурные, и принцип: «Кто смел, тот и съел». Патриотизм, совестливость – не в почете. Скромный человек – почти ругательство... Ее любимый нравственный герой практически исчез со страниц газет, журналов и книг. Он немоден и невостребован. И зачем в таком случае ей надо было буквально сжигать себя на этом огне принципиальности и бескомпромиссности? Была ли она права, наша Надя, в своей бесконечной преданности коммунистическим идеям, великой стране – СССР, в нежелании ни на йоту отступать от идеалов своей юности, рассудит время, но вся ее жизнь, бесспорно, достойна огромного уважения.
В июне этого года Надежде Халиловне исполнилось бы всего 70 лет. Возраст по нынешним временам совсем не старый.
...И все же думаю – нет, жизнь ее прошла не зря. Ведь такие люди, как Надежда Халиловна Гарифуллина, увеличивают нравственный потенциал человечества, который, по закону сохранения энергии, не исчезает бесследно.
Люди, подобные Наде, нужны нам всем и всегда. Нужны, чтобы служить маяками в этом мире.
Нас одаряет жизнь внезапно
Своей бесценной новизною.
Не знаю я, чем встретит завтра,
Но этот день – уже со мною.
И будет он светло и строго
Теперь мою дорогу метить.
И мне
На свете надо много –
Не для себя, для всех на свете, –
писала Римма Казакова.
* Здесь и далее – отрывки из статьи Н.Х., ее интервью. |
