***
Какие б нас ни соблазняли яства
(Отведай! Прикоснись! Вдохни! Хлебни!),
Любовь – единственное постоянство.
Сама любовь, а не предмет любви.
***
Медсёстры и врачи, все ваши полумеры
Беспомощны порой. Неотвратим исход.
Я ж чувствую себя наследником Пастера,
Причём сумел открыть универсальный код!
А начиналось всё с внезапной невезухи,
Когда хоть волком вой, хоть ангелов зови.
Но бред ведь – помирать от рядовой
желтухи
Тому, кто каждый день сгорает от любви.
Теперь не сковырнёт меня коварный вирус.
А версии простуд мне попросту смешны.
Я болен с детских лет. Влюблённостью.
На вырост.
Как будто примерял отцовские штаны.
Ну что там впереди? Харибда? Или Сцилла?
(О, сколько от хвороб померкло светлых лбов!)
Хотите обуздать всесильную бациллу?
Открою вам секрет: безумная любовь.
Когда уйду совсем под сень иного крова,
Ты душу никому слезою не трави,
На каменной плите черкни четыре слова,
Чтоб помнили потом: «Он умер от любви».
***
Мудрость не для камня лежачего:
Несказанна, непредсказуема,
Женщина –
Моё подлежащее,
Разреши остаться сказуемым.
***
Погоды переменчивы приметы,
А мне из многих по душе одна:
Уж если есть на свете бабье лето,
То, значит, есть мужицкая весна.
***
Я помню, помню: мир греховен
И ход времён нельзя нарушить...
Не в том беда, что глух Бетховен,
А в том, что глух пришедший слушать.
***
Избитое словечко
Валяется в крови.
Разбитое сердечко,
Реви над ним, реви.
Найди его в канаве,
Услышь и приголубь.
Не думая о славе,
Нырни в него, как в глубь.
Глух времени застенок,
И твой последний шанс –
Не пропустить оттенок,
Понять иной нюанс.
На свете тьма диковин,
Но более всего
Целебен горький корень
Словечка твоего.
***
Поэт угрюмо строчку правит,
Он счастлив – бал вселенский правит,
Он Богу равен – миром правит…
А смерть косу тихонько правит.
***
Время учит мудрому смиренью,
Тьма его передо мной разверзлась,
А в ответ – неслыханная дерзость:
Я опять пишу стихотворенье.
***
Выбросили дрожжи.
Очередь росла как на дрожжах.
Даже пожилой осенний дождик
Пыл и рвение не остудил.
Каждый думал: чем я хуже, Боже?!
Отставник в зелёных «Жигулях»
За порядком пристально следил.
Хлынул ливень. Снег пошёл обильный.
Таял лёд в проснувшихся ручьях,
Сделался затор автомобильный –
Очередь росла как на дрожжах.
Некто предприимчивый и нежный
Из очерединого хвоста
Продавщице преподнёс подснежник,
Но она была не так проста.
Ночь настала. Высыпали звёзды.
Погасили свет на этажах.
Стать последним никогда не поздно –
Очередь росла как на дрожжах.
***
Сердце, переполненное любовью.
А ему говорят:
сердечная недостаточность.
***
То скуки ради, то в наплыве чувств
Мы лжём. Наивно и легко, как дети.
«Ты лучше всех на свете», – ей клянусь.
А что я знаю обо всех на свете?!
***
Любовь беспечная моя,
В любое время года
Ты подколодная змея,
А я твоя колода.
***
Мой путь к прозрению был долог
Сквозь тернии любви и ревности:
Вы, очевидно, археолог,
Раз любите такие древности.
ТРУБА
«Труба» – подземный переход
под площадью Независимости
(Киевский жаргон)
Листопад. Дожди. Туманы.
Ранний иней на траве.
Киевские кофеманы
Собираются в Трубе.
Старожилы, неофиты,
Ветераны и птенцы,
Живописцы и пииты,
Выпивохи и певцы.
Светский раут. Третий раунд.
Покаянье. Похвальба.
Настоящий андеграунд
Эта самая Труба.
Здесь не страшно и не поздно
Взять и преступить табу.
Скатывались даже «звёзды»
В эту самую Трубу.
Где-то ночь, фонарь, аптека,
Картотека КГБ.
Киев вот уж четверть века
Собирается в Трубе.
Пусть до слёз прокурен воздух,
Пусть весь город на горбу.
Видно, всё же видно звёзды
В эту самую Трубу.
КОТЛЯРЕВСКИЕ
МОТИВЫ
Предвидел классик нашу быль,
Не то, что Ваш слуга покорный:
«Еней був парубок моторний» –
То есть имел автомобиль.
ЛЕРМОНТОВСКИЕ
МОТИВЫ
Я понял пристальным умом отличника:
В каком бы мы ни пребывали раже,
«Калашников» всегда сильней опричника,
Да что «Калашников» – «Макаров» даже.
РЕВОЛЮЦИОННЫЕ
МОТИВЫ
Я это с детских лет подозревал,
А бдительная служба прозевала:
Империй окончательный развал
Берёт начало с книжного развала.
***
В разгар базара пьяного
(Бег времени – прямая?)
Век наступил… мне нa ногу.
И я с тех пор хромаю.
Бессмысленные прения
Сошли на нет в утробе,
Ведь в ногу дуть со временем
Я больше не способен.
Поменьше стало рвения
В душе хромой и кроткой,
Зато теперь со временем
Я на ноге короткой.
Смысл эпизода данного
Не в наглом эпатаже.
Век наступил. Мне нa ногу.
И не заметил даже.
***
Я ранние свои редакции
Отнёс в солидную редакцию.
И какова была реакция? –
Сказал главред с улыбкой постной:
– Да, помню… времена реакции…
Опять жевать всё это?.. Поздно…
Я поздние свои редакции
Отнёс в солидную редакцию.
И какова была реакция? –
Сказал главред:
– Довольно странно,
Ведь знает, что идёт реакция.
Сейчас печатать это рано.
***
Спасибо Змию. Если бы не грех,
Мы б до сих пор глупее были всех
Своих четвероногих домочадцев,
Глупее мухи, липнущей к дерьму.
И, буду откровенным, не пойму,
За что на грех Адама ополчаться.
С Господним раем, да, не повезло.
Зато мы знаем, где добро, где зло,
Чего не знают до сих пор святоши.
Сквозь частокол барьеров и помех
Провёл нас этот допотопный грех
И тело закалил. И душу тоже.
По жизни продвигаясь step by step,
Адам не даром ел свой горький хлеб.
Он победил иллюзию идиллий.
Спасибо Еве. Если бы она
Была Адаму верная жена,
Мы б без одежды до сих пор ходили.
***
Я не пойду с тобой в разведку.
Я при ходьбе скриплю, как рухлядь.
А если наступлю на ветку,
То даже дуб столетний рухнет.
Стрелять я не умею метко
И выполнять приёмы пылко.
Я не пойду с тобой в разведку,
Но ты поставишь мне бутылку.
КИЕВ
http://www.lgz.ru/article/8826/ |
