В июне на реке как будто еще и не лето – вода как следует не прогрелась, загорающих нет, иногда вовсе прохладно и ветрено.

Ловлю рыбу, совсем один. Сижу на бревне, закинув удочку. На другом берегу –  город в миллион человек.  А здесь – никого. Бывают еще такие места – деревянные домики да огороды. Спокойная, размеренная жизнь, где все знают друг друга, никуда не спешат, разговорчивы и любопытны.

Поплавок ушел под воду.  И тут же наверху стукнула калитка. Я обернулся. Наверху стояла Аня. Обещала приехать на этой неделе, и вот, появилась.

- Привет! Почему на звонки не отвечаешь? Деньги кончились?

- Нет. Телефон утопил. Случайно, конечно. – Утопил телефон, и вдруг почувствовал себя свободнее. Никто тебе не звонит, и нет искушения звонить самому. Как будто сорвался с крючка.

- Ну, ты даешь! Я забираю компьютер? Тебе точно больше не нужен?

- Да, бери. – Нет компьютера, незачем теперь себя корить – мол, не пишешь, валяешь дурака. Лови себе рыбу, смотри на закаты, провожай корабли. Нет телефона, компьютера. Нет жены. Удобно.

Аня – настоящая сибирячка, кровь с молоком, у нее круглое лицо с мягкими чертами, подчеркнутое как у всех здесь, по эту сторону Урала, скулами. Темно-русые длинные волосы. Большие зеленые глаза. Спокойная красота. Она может позволить себе не краситься, и все равно – даже в толпе не пропустишь.

- Как живешь?

Она пропускает это слово – «один», но хотела сказать. Интересно ей, как человеку одному. После того, как были вдвоем.

- Ничего, все хорошо. А ты?

Пожимает плечами:

- Работаю.

Сняла босоножки, ходит по берегу, мочит ноги в воде. Как не отпустить ее, как удержать? Если б можно было бы натянуть леску… Треньк – серебристая рыбка вылетела из воды, сверкнула на солнце.

Аня улыбнулась. Кивнула на тучу, наползающую с севера:

- Обещали грозу. Пойдем?

В банке копошится еще один червяк.

- Последний,  ладно?

Закидываю удочку. Смеркается. Река становится серо-стальной, ощеривается, вздымается мелкая, но упрямая волна.

- Давай, а то промокнем.

Сворачиваю удочку. Беру ведерко, где трепещут рыбки. Сгодятся окрестным котам на ужин. В воздухе отчетливо пахнет влагой. Аня быстро взбирается по лесенке наверх.

- Ну же!

Иду за ней. Тут под стремительным порывом ветра взметается песок. Небо перечеркивает огненная морщина. Довели, называется. Уже бежим по огороду. Понимаем, что сейчас грянет. И вот она – обида, проклятие – на всю округу: «Так вас, так. Так!»

Из ведерка расплескивается вода, прямо на ноги. 

Стараюсь ступать в ее следы, заговаривая каждый: «Аня, не уходи, не уходи, Аня!». Первые капли падают за шиворот, едва  добегаем до веранды, как вода сыплется с неба кусками.  Ветер рвет деревья в саду, раздает пощечины направо и налево. Не стесняясь, ругается небо.

Аня стряхивает капли с волос. Осматривает свое забрызганное льняное платье.

- Хочешь, переоденься? – Вспоминаю, в шкафу висит ее прошлогодний летний сарафанчик, выцветший, уже некрасивый, напоминающий брошенную шкурку царевны-лягушки.

- Нет, я не промокла. Разве слегка. Потерплю.

Включаю чайник. Аня садится за стол, подперев голову рукой, смотрит в окно. Там стена дождя. Вода смывает наше прошлое, не жалея сил.

- Скоро кончится, наверное. Так льет.

- А мы пока чаю попьем?

- Давай. Ты с компа все перекинул? Ничего не забыл?

- Сейчас.

Ухожу в комнату. Включаю ноутбук. Переписываю на флэшку два жалких файлика – несколько страниц, бессвязный текст, наброски, пометки. Чего-то большого и несостоявшегося. Может, когда-нибудь потом. Но я не верю.

Теперь в этом черном ящичке ничего не осталось от меня – ни файла, ни фоток, ни писем. Отныне здесь будет только ее мир. Статьи, лекции, диссертация. Ее улыбающееся лицо. Места, куда станет ездить. Потом, наверное, появится кто-то, бесцеремонно обнимающий за талию. Последует фото в белом. Младенческая люлька. И так далее, и так далее. И все уже без меня.

- Тебе чай или кофе? – кричит с веранды.

- Кофе.

«Завершение работы», – и волшебный сундучок закрывается. Нет там больше никаких сокровищ, можно забирать. Складываю в сумку, выношу ей.

- Как вел себя? Не барахлил?

- Все в порядке, пашет как обычно.

- Ты извини, что забираю. Надо статью писать. Набросала уже кое-что от руки. Посылают на конференцию в Красноярск. А ты? Закончил свое?

- Почти. Надо еще подумать.

- Конечно, не торопись. В этом деле нельзя торопиться. Присылай потом почитать.

- Ага, пришлю.

Вдруг оглоушивает тишина. Ливень закончился. Открываю дверь на крыльцо. Последние капли шлепаются с деревьев. Блестят лужи. Все пронзительно зелено, воздух полон свежести. А на противоположном берегу еще льет, белесые потоки спускаются из темных туч. Вдруг нежное сияние:

- Ань, смотри, радуга! – Семицветный мост стоит над рекой. Я загадываю желание, зная, что оно не сбудется и радуга растает через несколько мгновений.

- Красиво. –  Стоим рядом, плечом к плечу.

Оглядываю ее. Вроде бы все та же. И – другая. Моя никогда бы не сказала: «Я тебя не люблю».  Так зачем удерживать?

- Вот и весь дождь. Мне пора.

- Подожди, пока подсохнет. Ноги промочишь.

- Ничего, добегу. Ты звони, если что. Когда телефон новый купишь. Пиши, не ленись. Вдохновения тебе.

Рыбки в оставленном на крыльце ведерке всплыли животами вверх. Как быстро.

- Может, провожу до остановки? Тяжелый все-таки? – киваю на компьютер в черной сумке.

- Не стоит. Ладно, пока!

- Счастливо! – медлю, потом выхожу за ней на дорогу. Достаю сигареты. Она уходит, я курю. Оборачивается, машет. И я машу в ответ.

Может, надо было пойти за ней, поговорить, повторить то, что было уже сказано много раз?  

Не поверить в ее честность. Возвращают с того света любовь? Забрасывают сердце и вылавливают? Совершают подвиги? Вскрывают вены? Ну, что сделать? Что, если тебя не любят?

Она скрывается за поворотом. Дорога пуста.

Если человек решил уйти, он уходит.

Навсегда.

Мария Наумова