Родился, учился и живет в Алматы. Пишет рассказы и стихи, публиковался в литературно-художественном журнале “Аполлинарий”, “Просторе” и других изданиях. Автор книги “Рассказы”, вышедшей в 2003 году в издательстве “Искандер”.  

СЛУЖЕБНОЕ НАКАЗАНИЕ


У него был низкий, давящий своей силой голос, и этим голосом он мне тихо и внятно сказал:
– Я тебя загоню туда, где Макар телят не пас! Я покажу тебе, где раки зимуют! Я отправлю тебя к черту на куличики! Я покажу тебе кузькину мать!
И выдал командировочное удостоверение.
В деревне Антоновка, куда сослал меня босс, стояла золотая осень. Богатая цветом, богатая ароматом, богатая сладкой, скорбной слезой. Побитые копытами холмы в округе были желты, и только один из них зелен и не потоптан.
Я спросил у хозяев, почему так? Почему все холмы в округе желты и потоптаны, а этот зелен и не потоптан.
– А там Макар телят не пас, – ответили хозяева и пояснили, – пастух наш, дядька Макар, думает, что на этой взгорине трава дурная. Потому телят туда и не гонит. Ну, ему верят. Пастух-то старый.
Я пошел на этот холм и посидел на нем. Уже было не лето, но земля была теплая-теплая. Мурашки в ней обозначали себя тихим-тихим шорохом. Легкий ветерок обвевал меня. И была тишина. Такая тишина, от которой верят в Бога. Холмы, что были рядом, сладко плыли в синеватой дымке. А внизу, вот тут же, плыла деревня. Но по цвету уже другая. Темно-коричневая, уютная, задумчивая. С дубов и кленов медленно облетали листья. Девочка в зеленом платьице бережно несла кулек конфет из чайной. Благодать.
Пришла зима. Набросали в сани перешибающего своим запахом всякую “Шанель” сена, прихватили снасти и поехали с селянами на подледный лов. Набили лунок. Ловилось плохо. Сидели, мерзли.
– Ребята, а почему вон там не попробовать? Во-о-он там… около тех камней? Там из-подо льда трава и камыш торчат, самой рыбе и быть!
– Э-е-е… да под теми камышами только раки зимуют, а рыбы, сколь уж не пробовали, нет. Местечко это нам самим всегда глянулось.
По льду я пошел в сторону нагромождения камней и камышовой поросли. Там стоял маленький домик. Из трубы домика вился легкий дым. Из нескрипучих, хорошо смазанных дверок вышел сказочно-языческий старичок.
– Здравствуй, отец! А что, есть тут рыба или точно, как мне твои земляки сказали, – нет?
Ласково, спокойно, внимательно вглядываясь, старичок ответил:
– Отродясь не бывало. Потому так оно и зовется – Рачья зимовка.
Оледенелые валуны. Чистый древесный домик. Аромат снега и дыма, близкой воды и сохлого камыша. Сказочный старичок. Спокойное мглистое небо… Быстро ли такое найдешь и увидишь, вдохнешь и услышишь?
Наступила весна. Май. Командировка продолжалась, работа ладилась, люди нравились, и я им тоже.
Как-то шел я вдоль плетней и увидел, что за одним из них играет редкостно чернявенький мальчонка. Он набивал металлические формочки песком, переворачивал их и выстраивал аккуратненькими рядочками.
– Сыночка, как тебя зовут?
Темная головка приподнялась, и ее обладатель с радостным вызовом крикнул:
– А Черт!
– Да ты что, разве такое имя есть?!
– Да по имени меня никто не называет. Все в деревне зовут “Черт”. За то, что я вот такой, – и он продемонстрировал мне громадные черные глаза, нос с горбинкой, смуглые щеки и черные волосы.
– Я тебя так называть не хочу. Нехорошо это. Скажи мне свое имя. Зачем мне эта пакостная кличка?
– Да ну… Мне так нравится! Я уже привык!
– Ну ладно, Бог с тобой, Черт! А что ты делаешь?
– А куличики. Они у меня ладненькие, да же?! Вот полезайте ко мне и погляньте, а захочете – сами спробуйте.
И я полез. Через плетень. К черту на куличики.
Мы играли весь день. Дитя было очень внимательным и восприимчивым.
К вечеру на крыльцо вышла женщина. Такой красоты, что ее появление подкосило мои ноги, охолодило руки и зажало дыхание. Русоволосая, розоволикая славянская красавица с густо-голубыми очами и статуйной фигурой. Она ласково поздоровалась, а сыну притворно строго пропела:
– Кузьма-а-а! Кузя-я-я! Кузька! Опять заигрался! Ужинать пора!
Так я увидел кузькину мать.
В середине лета босс сменил гнев на милость и призвал из командировки назад. Я со всеми простился и пошел по пыльной дороге на междугородний автобус.
Что можно сказать о летней дороге? Лето есть лето. Высоко-высоко пребывало солнце. Когда оно начинало калить из низин от ручьев и речушек, от озер и от далеких холмов, прилетал легкий ветер и отрагивал, создавая в них сонный шелест, дубовые кроны над головой.
Поля пыльной густо-желтой пшеницы стлались вдаль от обочин дороги. Звенящий на слух дух совершенного спокойствия не глох над полями. Шел я вначале бодро, потом приумерил шаг. Деревня растворилась в послеобеденном мареве. Исчезла созерцательность – возникли воспоминания о прожитом в этой деревне.
Я вспомнил холм, на котором дед Макар телят не пас, и еще приумерил шаг. Я вспомнил рыбную ловлю, во время которой увидел обледенелые камни, где раки зимуют, и совсем остановился. Я вспомнил, как лазил к черту на куличики и присел на пень. А когда мне вспомнилось видение кузькиной матери, я встал и быстро зашагал к автобусной остановке.
– По собственному?.. По собственному желанию?.. С такой работы?!. – выдохнул босс, до предела выкатил глаза, сомнамбулическими движениями подписал заявление и впал в глубокое отупение.
Он ведь ожидал увидеть блудного сына с покаянием, морально и физически ослабевшего изгнанника, побывавшего в заскорузлых лапах деревни и молящего о пощаде. Он ошибся.
Я прогулялся по городу и поехал-полетел, затрясся, зашагал в деревню Антоновка.
Туда, где холм, на котором Макар телят не пас.
Туда, где раки зимуют.
К черту на куличики.
К кузькиной матери.

"Простор" № 2, 2007 г.