"Жизнь – не судьба и не отсрочка, лишь часть другого бытия" - Наши современники - Каталог файлов

Бахыт Каирбеков – еще и сценарист, и кинорежиссер. Кино занимает в его жизни большое место, но и в кино он – поэт. В его творчестве гармонично сочетаются поэтика изобразительного искусства и философские метафоры стихов. По глубине, красоте и созерцательности стиха у него есть что-то общее с Тютчевым.
И я – случайный
в том саду,
От бражной горечи хмелея,
По всем прожилочкам-
аллеям
Проститься с осенью иду.
После Литературного инс¬титута Бахыт работал в издательстве, а затем в редакционной коллегии киностудии "Казахфильм". У него был готов сценарий "Сказания о Козы-Корпеш и Баян-Сулу", и он решил ставить его сам. В 1987 году поступил на высшие режиссерские курсы в Москве. Два года учился, но за это время Асанали Ашимов снял картину "Козы-Корпеш и Баян-Сулу". Когда Каирбеков вернулся домой, продолжать работать в кино особого желания не было. Как говорится, мечта умерла. Он занимался своими стихами и переводами других. Потом ему предложили снять документальную картину об обрядах казахов. В это время Бахыт познакомился с замечательным кинооператором Геннадием Ройтманом, который в дальнейшем работал с ним почти на всех его этнографических картинах. Приступили к съемкам фильма "Священный порог".

"Интерес к этнографии, – вспоминает Каирбеков, – у меня был давний, еще от бабушки. Она мне говорила в детстве: "Не лей молоко на землю, не наступай на порог". Я спрашивал почему, но ответа не получал – просто так было надо. После первого фильма поехал в Южный Казахстан делать картину "Возвращение в лоно неба" – о казахских погребальных обрядах. В советское время только там еще соблюдали обычаи. Мой отец, известный поэт, позвонил секретарю обкома и попросил его: "К вам едет мой сын снимать фильм об обычаях, помогите ему". Там обрадовались. Привезли нас на свадьбу, говорят: "Вот, пожалуйста, снимайте". Я объясняю: "Спасибо, но у меня тема другая – погребальная". Партаппаратчик аж в лице изменился: "Не могу же я убить человека!". Сидеть и ждать чьей-то смерти тоже не хорошо. Я говорю Геннадию: "Давай делать постанову". Нашли старичка, который знал обычаи, подключили актеров местного театра. По дороге в Туркестан стояла огромная металлическая юрта-музей. Уговорили хозяина, стали в ней снимать. Старик нараспев читал предание, как в старину хоронили батыров, погибших на чужбине. Кости погибшего сушили, потом мумию везли на родину и там хоронили. Мы пригласили бабушек плач исполнять. Они нарядились, как на праздник, пришли веселые. Я им говорю: "Надо плакать". Они говорят: "Нельзя ни с того ни с сего". И актер, что должен был изображать умершего, отказался. Тогда старичок, что пел предания, говорит: "В чем проблема? Давайте я лягу". Другой говорит: "Я тебя отпевать начну, будешь долго жить", тут и бабульки вошли в роль: "Если он будет плакать, то и мы будем". Сняли все замечательно. Пришел хозяин музея и говорит: "Что вы тут устроили, кричите на весь аул, горе накликаете". Старики ему отвечают: "У нас похороны, ты должен барана зарезать". Уломали-таки, он сделал поминальный обед. Так ритуал, забытый, но реконструированный, обрел право на жизнь".
Эти два фильма стали первыми в сериале "Домусульманские обряды казахов". Но сегодня Бахыту никак не удается собрать вместе все девять картин: они создавались на телевидении, на киностудии, в Телерадиокомплексе президента РК – их возят в Америку, Германию, читают по ним лекции. В них нет вымысла. Создавая сценарии, Каирбеков провел большую исследовательскую работу. По казахской истории и этнографии почти не было источников, он читал книги хакасских, алтайских, башкирских, татарских ученых. Сравнивал с казахскими обычаями, расспрашивал о них стариков. По словам Каирбекова, в обрядах все очень многозначно. "Я считаю, – признался Бахыт, – что в них скрыто программирование. Попытка уберечь человека – это как 10 заповедей. С годами понимаешь, что чем больше заповедей ты соблюдал, тем тебе легче жить, спокойнее спать, честнее умирать".

Большое влияние на творчество Бахыта оказал его отец – народный поэт Казахстана Гафу Каирбеков (1928–1994). Он был замечательным рассказчиком, искусным импровизатором, автором более 40 книг. Полное собрание его сочинений планируется издать в ближайшие годы. А пока вышел первый том.
"Отец брал меня за шкирку, – вспоминает Бахыт, – и вез в аул. У меня было европейское восприятие, я был городским мальчиком. Помню, сижу в "газике". Рядом – трое мужчин, жара, духота, пыльная степь, и так весь день. Какие могут быть у ребенка ощущения? Приезжаем ночью. Я голодный, жду, пока сделают бешбармак. Ем соленое мясо и мечтаю о газводе. Потом в темноте иду на улицу по нужде, и вдруг возле меня какая-то гора шумно вздыхает. От страха бегу в дом, а утром узнаю, что это была корова.
Отец в степи оживал. Его заслуга в том, что, несмотря на мое недовольство, он везде меня возил и успевал рассказать много интересного. Он очень ценил слово, любовался речью аксакалов и растолковывал мне: "Послушай, как он начал издалека, какие образы применил, чтобы высказать одну мысль". Однажды отец оставил меня с муллой, когда тот читал молитву. Целый час я сидел по-турецки. Скоро у меня ноги затекли, но молитва не прекращается, а встать нельзя. Когда мулла закончил, отец зашел и говорит мне: "Пойдем". А я встать не могу. Оказывается, он меня испытывал на выдержку.
Знакомиться с его творчеством я стал позже. В Литературном институте перевел на русский язык его рассказ и стихи. Переводчиком я был еще неопытным, что-то добавил от себя, чтобы было красиво. На защите диплома вдруг со страхом заметил, что отец сидит в зале. Ничего мне не сказав, приехал в Москву. Я читал свои стихи, а председатель комиссии мне говорит: "У вас замечательные переводы, представьте, пожалуйста…". Я стал читать, а сам думаю, что отец скажет, когда услышит мои добавки? Защитился с отличием. Отец повел меня в ресторан, где бывал Пушкин. И говорит: "Я не верил, что ты станешь поэтом, но сегодня меня в этом убедили твои оппоненты".
Спустя несколько лет состоялась встреча с читателями. Она запомнилась тем, что впервые мы с отцом выступали вместе. Он читал мои стихи на казахском в своем переводе, а я – его стихи на русском языке. Я чувствовал, как взволнован был мой отец, когда кто-то заметил: "Мы присутствуем при рождении династии поэтов". Это был самый счастливый вечер в моей жизни…".

"Мне не хватает отца как советчика, – признался Бахыт. – Когда мы снимали фильм про обряды, он исполнял там роль ведущего. Я затащил его в горы. Ему было тяжело, он ходил с палкой – хромал. Шел и ругал меня: "Ты хочешь меня убить. Пропади пропадом твое кино…". Я его переодел в старый музейный чапан и шапку. Он аж побледнел: "Не буду в этой шапке сниматься. Чужая судьба, чужая доля…" Снимался в своей. У нас был старинный кобыз – шаманский. Я "оживил" его – зная, что на дне должно быть зеркальце, приклеил его туда, натянул струны, дал отцу. Сказал, что надо сделать. Он повернул кобыз на камеру и тронул струну, и камера… сломалась. Отец рассердился, а я сказал: "Завтра опять пойдем". На другой день снова поднялись в горы, все сняли. Он меня спрашивает: "Балам, зачем тебе все это? Ты писатель, поэт… тебе что надо? Хорошую бумагу, хорошую ручку… А в кино ты зависишь от всех. Какая-то мелочь – и все сорвалось. Любой человек может испортить тебе картину". Я успел при жизни снять о нем фильм. Мне удалось через судьбу поэта показать судьбу народа. Он не приветствовал мой уход в кино, никогда не говорил своего мнения о моих картинах, но когда посмотрел фильм о себе, сказал: "Ты мне при жизни поставил памятник".
Бахыт Гафурович Каир¬беков – заслуженный деятель Республики Казахстан, член Союза писателей и Союза кинематографистов Казахстана, автор шести сборников стихов, а также переводчик многих произведений казахских поэтов и прозаиков, автор песен о родной Алма-Ате, автор-режиссер более 70 документальных фильмов. Среди них 30 серий историко-этнографического кинопроекта "Девятая территория мира" (2004–2008) в рамках Большой казахстанской экспедиции. Газеты сообщали: "Этот проект – попытка продемонстрировать как нашему, так и зарубежному зрителю Казахстан с его уникальной природой, историческими памятниками и богатейшей этнографической культурой". Но это уже другая история.