Омар Асель
Летом 1928-го года шестнадцатилетняя девушка Джамиля Булгакова работала медсестрой в стационарном отделении больницы Джетысуйского крайкома партии в Алма-Ате. Теплым майским днем, когда тополиный пух летел в открытые окна, Джамиля готовила инъекции для народного поэта Джамбула, который находился в больнице на амбулаторном лечении. К старику пришел молодой писатель, и Джамиля слышала, как акын напевал ему свое последнее сочинение, а молодой писатель аккуратно фиксировал текст в синей разлинованной тетради. Старик, дитя природы, не умел ни читать, ни писать, и все его новые произведения по указанию ЦИКа записывались несколькими молодыми писателями и поэтами, которые периодически приходили в больницу со своими чернильницами, перьями и тетрадями.
Подошло время процедуры, и Джамиля, извинившись, тихо вошла в палату Джамбула. Молодой писатель смутился при виде кипучей красоты Джамили, и чернильница выпала из его рук, оставив черное пятно на крашенном деревянном полу. «Ничего, я позову нянечку», - сказала Джамиля, спокойно глядя на вконец растерявшегося писателя. Писатель кивнул, отложил тетрадь и вышел из палаты.
Старый Джамбул тем временем приветствовал медсестру не совсем приличным комплиментом, и весело повернулся к ней тыльной стороной своего знаменитого организма. Джамиля никак не могла привыкнуть к своеобразной манере поведения знаменитости. Быстро переведя дух, она вонзила иглу. Джамбул даже не поморщился. «Все, что ли, золотая моя?!» - спросил он, Джамиля кивнула, и не успела она протереть ватой место укола, как старик ловко ущипнул ее за пышное бедро.
«Ай, аксакал, как же вам не стыдно! - только и воскликнула Джамиля. – Я пожалуюсь, наконец, главврачу!» Но старик на это лишь засмеялся скрипучим голосом и покачал головой: «Как же хороша, Джамиля! Ты настоящая колдунья! Как Сакен-то наш сконфузился при виде тебя, ха-ха-ха! Сакен! Слышишь, она колдунья!».
Джамиля вышла в коридор. Молодой писатель, ожидавший в кожаном кресле, встрепенулся и вопросительно посмотрел на нее: «Можно?». Джамиля кивнула: «Только потише, пожалуйста», и удалилась в процедурную. Писатель снова вошел к Джамбулу, и они продолжили свою работу.
Тем временем Джамиля, наведя порядок в ординаторской и процедурной, собиралась уходить, смена ее заканчивалась. Она повесила в белый шкафчик халат и косыночку с красным крестом.
Джамиля вышла на улицу. Она торопилась. На углу улиц Калинина и Красина ее ждал ее рыцарь, ее преданный воздыхатель - студент Казахского Коммунистического института журналистики имени Кирова, комсомолец и стажер газеты «Красный страж» Тимур Исаев. И шла она на свидание радостно, будто летела, потому что тоже испытывала к студенту трепетные чувства. Мужчины оборачивались на Джамилю, они не могли удержаться от комплиментов, когда она своей легкой походкой ступала по пыльному алма-атинскому асфальту. Джамиля была на удивление хороша, несмотря на ее юный возраст, не одно мужское сердце было разбито ее равнодушием и ее красотой. Говорили даже, что она колдунья, как скрипел об этом старый Джамбул, и будто одним взглядом она вселяет в мужчину неодолимую страсть и тем губит его. И правда, глядя на Джамилю, нельзя было не замереть изумленно при виде ее красоты.
Завитки волос чудесно обрамляли лоб и виски. Эти завитки с ума сводили бедного Тимура Исаева, он тайно воспел их в своих стихах, которые не показывал никому на свете и хранил под подушкой в своей комнате в общежитии. Две пышные косы спускались на грудь, которая вздымалась при ходьбе. Круглые, но невысокие скулы, темные блестящие глаза, яркий румянец, нежный красный бутон губ, все было замечательно, и ко всему этому необходимо прибавить, что на Джамиле было очаровательное новое платье – темно-синее в белый цветок. Это было платье-песня, платье-птица, платье-лето. Белые оборки на вырезе и на рукавах-фонариках, сборка в талию, длина чуть ниже колен, а к тому же еще белые носки и белые теннисные туфли – и портрет алма-атинской Джульетты, начала двадцатого века готов. Кто-то, возможно, мог бы сравнить ее с Сиреной, которая губит мужчин, но это было бы неверное сравнение, потому что Джамиля, в отличие от Сирен, никого не призывала. И она не была виновата, что при виде нее мужчины на некоторое время лишались рассудка и ходили буквально как сумасшедшие. Ни один мужчина не мог пройти мимо просто так, не свернув, буквально, шеи в сторону красавицы, не охватив взглядом всю ее ладную фигуру с волнующими икрами в белых носках из-под летящего синего ситца в белый цветочек. «В таком платье ты обязательно выйдешь замуж!» - сказала Джамиле мать.
В это время совсем недалеко от города, в урочище Бутаковка предгорий Заилийского Алатау, Лев Троцкий держал фазана на мушке своего винчестера. Разжалованный большевик по приказу Сталина в январе того же 1928 года в сопровождении двенадцати конвоиров прибыл в Алма-Ату через Пишпек, с ним же прибыл его сын Лев с женой, а также грузовик с огромными архивом и библиотекой.
Поначалу ссыльного с семьей разместили в гостинице алма-атинского ОГПУ, но Лев Давидович был возмущен тюремными, как он выразился, условиями проживания и послал по этому поводу телеграмму в Москву. После этого просьба об улучшении жилья была удовлетворена, и Троцкому выделили четырехкомнатную квартиру на пересечении улиц Красина и Гоголя. В качестве отдыха от тяжелых политических потрясений, который пережил этот человек, он увлекся охотой в горах Алатау и с удовольствием ходил на фазанов.
Итак, Лев Давидович прицелился и выстрелил. Афганская борзая подхватила фазана и в зубах преданно поднесла хозяину. Охотник прикрепил фазана к ягдташу и уже хотел было спуститься к автомобилю, который ждал его внизу, как вдруг услышал шорох в кустах барбариса. Лев Давидович обернулся и увидел худого и длинного подростка с плетеной корзиной за спиной.
«Салам алейкум!» - уважительно кивнул головой парнишка, увидев почтенного господина с дорогим ружьем в руках. «Алейкум ассалам, - ответил Троцкий, уже знавший восточное приветствие. - Урюк собирали?» - «Да, здесь много дикого урюка, мама собирается варить варенье. Вот, возьмите», - и парень отсыпал Троцкому в мешок ярко-желтых плодов. «Спасибо, любезнейший, а как Вас зовут?» - осведомился он. Но тут мальчишка, вглядевшись в лицо незнакомца, словно остолбенел. Он узнал лицо человека, известного всей стране, он видел его неоднократно на листовках и в газетах. «Вы так похожи на…» - «На кого?» - спросил Троцкий. «На Троцкого», - ответил мальчишка. «Я и есть Троцкий. А тебя-то как зовут?» - «Динмухамед». – «Ты в город? Пойдем, я подвезу тебя», - и он показал в сторону стоявшего внизу на дороге ЗИС.
Динмухамед все никак не мог прийти в себя от неожиданности. Видя его вопросительное лицо, Троцкий приостановился: «Да вот, надо же когда-то пожить и в Алма-Ате, а меня неплохо устроило ваше ОГПУ. Знаешь такую организацию? Ну, пойдем-пойдем…» И они спустились к автомобилю. «А парнишку куда?» - весело кивнул молодой шофер. «Где живешь-то, Динмухамед?» - спросил у мальчика Троцкий. - «На Ташкентской». - «Давай сначала туда, Миш», - распорядился Троцкий, и автомобиль мягко тронулся вниз, к городу.
Молодой писатель тем временем, покинув покои акына Джамбула, поспешил в редакцию газеты «Красный страж», чтобы отдать материал для перепечатки машинистке. На пороге редакции он столкнулся с корреспондентом Тимуром Исаевым. «Как Ваши дела?» - спросил, поздоровавшись, Тимур. – «Хорошо. Был у старика, принес материал. Не хочешь пообедать? Угощаю». – «Спасибо, ага, я с удовольствием, но сегодня никак не могу, извините», - сказал Тимур, ведь вскоре он должен был встретиться с Джамилей. «Ничего, старина, в другой раз!» - ответил писатель и приветливо помахал молодому корреспонденту на прощание.
Тимур посмотрел на часы: до встречи с Джамилей оставалось десять минут. Возле редакции он купил букет роз, свернул на улицу Красина и поспешил навстречу своей любви. Сегодня он решил предложить ей руку и сердце: «Или сегодня, или никогда!», сказал он сам себе. Он очень волновался, ведь красавица могла отказать ему, и что он будет делать тогда, Тимур еще не решил, но помнил, что отцовское охотничье ружье еще хранится у матери.
В сильном волнении Тимур добежал до заветного перекрестка и остановился, чтобы оглядеться: Джамили еще не было. Мимо, лениво подскакивая на кочках, прогромыхала деревянная повозка с дремлющим возницей, две брички. Тимур стал на видное место, чтобы Джамиля могла его заметить, достал из кармана свежий номер газеты «Красный страж», который еще не успел прочесть, и стал просматривать передовицу, думая только о Джамиле. Держать в руках букет и одновременно читать газету было неудобно, да и руки от волнения перед предстоящим объяснением у Тимура дрожали, и он несколько раз перекладывал из руки в руку букет и газету, пока, наконец, не взял букет подмышку.
Акын Джамбул не любил долго оставаться в больничной атмосфере, ведь самочувствие у природного человека, несмотря на древний возраст, было прекрасным, и в больницу он ложился только по указанию ЦИКа. Дождавшись, когда главврач покинет отделение, старик, словно озорной мальчишка, сбегающий с уроков, быстро спустился вниз и сел в свой красный Хорьх. Не прошло и минуты, как готовый к неожиданностям водитель уже вез его по направлению к предгорьям Алатау, где старик частенько бывал у знакомого чабана в юрте, среди яблонь, на берегу Большой Алма-Атинки, пил кумыс и пел свои песни.
И вот, наконец, Тимур увидел приближающуюся к перекрестку фигурку Джамили. «Нет, я снова не решусь сказать ей ничего!» - понял Тимур, потому что красота Джамили приводила его в великое смущение. Обернувшись на мгновение направо, откуда приближался красный лимузин, он спешно схватил букет, и в этот момент от волнения и неловкости газета, выпущенная из его рук, была подхвачена порывом ветра. Акын Джамбул, глядевший в окно Хорьха, увидел Джамилю и стал махать ей рукой и кричать водителю: «Посмотри, какая девушка, останови, поприветствуем ее. Это Джамиля, моя медсестра! Даже комсомол не заставит меня разлюбить красивых женщин!»
Водитель Джамбула, чуть притормозив, уставился на Джамилю во все глаза, потрясенный ее красотой. В тот же самый момент к перекрестку приближался ЗИС, которому прямо в лобовое стекло полетела злосчастная газета, перекрыв водителю весь вид. Водитель ЗИСа Миша, который тоже смотрел на стоящую на обочине дороги Джамилю, на некоторое время потерял управление и ЗИС на полном ходу въехал в бок красному Хорьху Джамбула. Раздался скрежет, от автомобилей понесся черный дым. Из открытого окна ЗИСа выпрыгнула афганская борзая и, принюхавшись к запаху копченой конины, доносившейся из салона Хорьха, запрыгнула туда. Динмухамед, заглядевшийся на Джамилю еще издали, выпустил из рук корзину, стоявшую у него на коленях, и урюк просыпался из открытого окна ЗИСа, но Динмухаммед даже не заметил этого.
Чертыхаясь, из Хорьха вылез акын Джамбул. Миша разглядывал вмятину в боку своего автомобиля. Троцкий, кряхтя, вылез из авто и приветствовал Джамбула. Тут ко Льву Давидовичу подошла афганская борзая и поднесла хозяину кусок конины из автомобиля Джамбула. «Фу, Арктур, фу!» - закричал Лев Давидович. «Шайтан ит!» - воскликнул Джамбул, увидев в пасти борзой кусок конины, которую он вез чабану. Вокруг собралась толпа зевак.
Джамиля, отпрянув от дороги, сквозь дым и шум собравшейся вокруг толпы, махала рукой Тимуру и что-то кричала. Тимур пробирался к ней сквозь гарь и дым. Как только он прорвался через толпу, как подъехавшая бричка сбила его с ног: лошадь испугалась дыма и шума, и понесла. Из брички вывалился молодой писатель Сакен. Тимур упал на землю. «Тимур!» - крикнула Джамиля и в страхе бросилась к своему возлюбленному. Она припала к нему, пытаясь поднять. Тимур ударился не сильно, и он заметил, как перепугалась Джамиля за него – за Тимура. От радости он не почувствовал никакой боли, и, как только Джамиля прильнула к нему, сразу шепнул ей: «Я люблю тебя, Джамиля!» И голова совсем отказалась слушать его, когда она сказала: «Я тоже».
Они поднялись, все в дорожной пыли и автомобильной копоти, держась за руки. Тимур протянул Джамиле потрепанный букет, который он все это время крепко сжимал в своей руке: «Выходи за меня замуж!» - сказал он, глотнув воздуха. В ответ Джамиля поцеловала его. Последняя фраза прозвучала в полной тишине, потому что, наконец, все обернулись на виновницу аварии – Джамилю - и на ее Ромео. Выпавший из брички писатель, еще лежа в пыли, крикнул: «Браво, мой молодой друг!», и захлопал в ладоши. Тимур и Джамиля, взявшись за руки, уже не видели ничего и никого вокруг, они пошли вверх, к горам, и, казалось, цветущие яблони и вишни склоняли перед ними свои ветви.
Вскоре Джамиля Булгакова вышла замуж за Тимура Исаева. Это моя двоюродная бабушка. Спустя год в Алма-Ату из Кызылорды перенесли столицу Казахской ССР. Джамиля окончила Медицинский институт, а дядя Тимур в 1941-м ушел на войну. Но с войны он вернулся живым, хотя с осколком в ноге. У них родилось трое детей. Последние двадцать лет своей жизни Джамиля Булгакова проработала хирургом в отделении травматологии одной из городских больниц. Ее муж Тимур Исаев преподавал на кафедре журналистики университета. Он, собственно, и сохранил и рассказал нам, своим племянникам, эту историю о первой в нашем городе автомобильной аварии. «И что удивительно, - говорил он, - в Алма-Ате в ту пору было всего два эти автомобиля!» На следующий день после того происшествия в газете «Красный страж» появилась заметка в колонке городских происшествий о столкновении ЗИСа и Хорьха.
Теперь уже ни Джамили Булгаковой, ни Тимура Исаева нет в живых. Камни на их могилах, расположенных рядом, обдувает ветер Бурундайского кладбища.
Акын Джамбул, как известно, прожил девяносто девять лет, и умер в 1945 году, написав свои песни о батырах Сталине, Ежове, Берии, продиктовав сказания о батырах Суранши и Утегене.
Молодой писатель, как рассказал дядя Тимур, был арестован в 1937 году по обвинению в шпионаже и в этом же году расстрелян в областной тюрьме ОГПУ. Посмертно реабилитирован в 1955 году, и теперь его книги в добротных переплетах издает государство.
Льву Давидовичу Троцкому было предъявлено обвинение в антисоветской деятельности. И уже зимой 1929 года алма-атинское ОГПУ оформило постановление о его высылке за пределы СССР. Троцкий покинул Алма-Ату, и через Одессу отбыл в Мексику, где, как известно, погиб при загадочных обстоятельствах.
Тогдашний шестнадцатилетний мальчик Динмухаммед имел фамилию Кунаев, стал металлургом и ученым. Более четверти века он был первым руководителем республики. Он умер на 82-м году жизни, в почете и уважении, и республика не видела еще таких пышных похорон.
Дольше всех прожил автомобиль Хорьх. Надо сказать, он жив до сих пор. Бог знает, через какие руки, он попал к некоему гражданину Подушкину, который ездил на нем несколько лет после войны, после чего поставил его под навесом на крыше собственного частного дома до лучших времен. Продавать его гражданин Подушкин не собирается, как ни просят его коллекционеры из разных стран, ведь Хорьхов десятых годов выпуска очень мало осталось в мире. Благодаря теплому и сухому климату Хорьх идеально сохранился и находится в прекрасном состоянии, сохранились даже кожаная обивка салона и первозданная покраска кузова.
Когда двигатель машины пришел в негодность, владелец решил столь необычным способом сохранить раритет до лучших времен, надеясь впоследствии отремонтировать, и ни при каких обстоятельствах не желает расставаться со своим любимцем. Пожалуй, этот Хорьх - один из лучших автомобилей этой марки из найденных за последние двадцать лет на территории бывшего СССР. Об этом сообщает один из новостных автомобильных сайтов.
|
