Все выдающиеся, великие люди, исторические
личности, так или иначе, – дети своего этноса, народа и даже рода. Даже те,
кого называют космополитами или те, кто всемерно открещивается от своих
этнических корней, или те, кто ассимилирован в иноэтнической среде, – где-то,
как-то, когда-то выдавливаются из хрупкой скорлупы-личины, выделяя содержимое
генетического кода, запрограммированного родом, народом, этносом.
Данная формулировка всецело применима к мамлюкам
и их отдельным представителям. Поверхностный взгляд на историю мамлюкства
отличается тем, что пытается показать мамлюков в качестве людей совершенно
оторванных от этнической принадлежности, существ, напоминавших перекати-поле с
высохшими корнями, зависевших только от воли и направления господствующих
политических ветров.
Действительная же их история показывает
обратное: мамлюки закономерно и гармонично развивали существовавшие до них
общественные отношения на далекой их Родине, хранили обычаи и традиции, язык и
культуру, породившего их этноса, народа.
Вот почему, чтобы понять и вскрыть эту историю,
необходимо было связывать ее с более древней и более общей историей тюркских
народов, таких, как хунну, саки, скифы, гунны, хазары, огузы, кимаки, кипчаки и
т.п.; показать и доказать общность их
культуры, языка, экономики в рамках единого суперэтноса, условно названного
нами Тураном.
С другой стороны, все великие люди – результат,
сгусток, порождение своей эпохи; и в этом отношении личность главного героя
книги была неразрывно связана с его напряженным, жестоким, богатого событиями
временем. Этим соображением и были обусловлены изложение материала, его
структура и компоновка. Отдельные разделы книги об арабах, крестоносцах,
монголах требовали и обособленного, и взаимосвязанного рассмотрения, которое, в
конце концов, было сфокусировано на истории мамлюков, жизни и деятельности
Бейбарса.
Поскольку тема книги имеет непосредственное
отношение к истории, постольку и жанр её, и по форме, и по содержанию,
представляет историческое произведение, где материал обрабатывался с
определенных философско-мировоззренческих позиций, с применением диалектики и
логики, данных по тюркологии, лингвистике.
Разумеется, любая историографическая работа не
может удовлетворить интересы и запросы читателей лишь простым и поверхностным
описанием событий, их хронологической констатацией, пытливые умы стремятся
дойти до самой сути этих событий, увидеть тайные и скрытые цели, причины и их
мотивы.
В этой связи отметим, что средневековые биографы
и историки эпохи Бейбарса не оставили нам подобный и подробный анализ этих
событий, поэтому-то задача, стоявшая перед автором, заключалась в логической
обработке разрозненных и обрывочных сведений, свидетельства, мнений на основе
исторического опыта, диалектики и теории познания.
Понятно, что точную копию с исторической
реальности не снять, но, тем не менее, единственный путь ее достойного отражения
это – указанный путь научного осмысления, путь идей и научных гипотез. Конечно,
на этом пути возможны различного рода трудности, ошибки, заблуждения,
несоответствия личной точки зрения автора с устоявшимися мнениями и даже с
объективной реальностью.
Поэтому автор, не претендуя на всеохват
исторических реалий, на истину в последней инстанции, представляет данную книгу
как один из опытов, попыток подхода к теме, тем более, что такого обобщающего и
научного опыта, в качестве ориентира и основы для книги, он перед собой не
имел, так как его попросту нет...
В книге были использованы, как известные, так и
собственные разработки автора по этимологии, выдвинуты гипотезы по раскрытию
содержания некоторых этнонимов, топонимов, титулатуры, антропонимов, таких, как
«султан», «коган», «куньби», «князь», «богатырь», «рыцарь», «мамлюк», «черкеш»,
«берш», «уйгур», «бурят», «борили», «огуз» и т.п.
Книга написана для читателей, интересующихся
историей, тюркологией, людей, которые смогли бы продолжить и развить эту тему,
поднять этническую и отечественную историю до уровня самых высоких образцов
мировой историографии.
Часть первая
ЭПОХА:
СТЫКИ ИСТОРИИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
ТУРАН – ИМЯ И СТАН ТЮРКСКИХ НАРОДОВ И СТРАН
Термин «Туран» существует еще с древнейших
времен, на страницы же письма он вышел впервые из под пера персидского поэта
Фирдоуси. Этим словом он обобщённо обозначал все роды, племена и народы,
имеющие единые традиции, обычаи, язык, верования, культуру, способ производства
и даже территорию, чётко разделявшую Туран от родины поэта, Ирана. Автор
«Шахнаме» сам отчетливо понимал и достаточно убедительно показал, что Иран и
Туран – две совершенно отличные друг от друга культурные, экономические и
социальные единицы, что история взаимоотношений этих этносов восходит к
древнейшим временам, что эти два крупнейших подразделения мировых суперэтносов,
при всех их военных, культурных и др. взаимоотношениях, никогда не растворялись
друг в друге, были противопоставлены друг другу чуть ли не с момента сотворения
мира. И этот взгляд поэта подтверждается целым рядом древних исторических
источников: китайскими хрониками, трудами античных авторов, персидскими
древними надписями.
Туран, как термин, конечно же, не имел реальных
конкретно-исторических основ: не было Турана, как реального этноса, не было
его, как государства или родоплеменного союза. Туран это – абстракция, но она
такая абстракция, которая, более всего, приближает к действительности наши
понятия о реальных тюркских образованиях, ибо она ухватывает суть в кажущемся,
с точки зрения многих исследователей, историческом хаосе, сотворённом тюрками,
а позднее, – тюркологами.
Эта абстракция, во-первых, помогает свести
воедино разные названия одного и того же суперэтноса. В орхоно-енисейских
надписях фигурирует самоназвание туранцев: тьрк. Но с возникновением
исторических и историографических этнонимов один и тот же этнос стал называться
по-разному: тюрки (более распространенное наименование), турки (Бартольд и
др.), тюркюты, голубые тюрки (Гумилев), тюргеши, туркмены, турки-сельджуки,
турки-османы, Туркестан (этнотопоним). Таким образом, этническая картина
туранцев стала настолько сюрреалистичной, что непосвященному читателю стало трудно отличать исторических тюрок от
современных, жителей Турции от жителей других тюркских стран.
Конечно, историки-профессионалы, тем более
тюркологи, прекрасно осведомлены о всех тонкостях дела, но ведь, история-то
пишется не только для историков...
Во-вторых, термин Туран даёт историческую связь
«неисторическим народам», под которыми всегда подразумевали тюрков, связь,
которая утверждает преемственность и традиционность тюркских народов и стран.
...В основе массы европоцентристских идей,
теорий и концепций, объявлявших многие исторические народы Азии «исчезнувшими»,
«неисторическими» и т.п. лежит элементарное отсутствие диалектической
методологии...
Даже общий постулат диалектики истории, который
гласит о том, что историческое движение, при всей своей отрицательности,
направленной на разрушение старых форм, ломку отживших общественных отношений,
имеет и вторую сторону, а именно, – разрушая, оно сохраняет, «снимает» (по
Гегелю) наиболее жизнестойкие, перспективные элементы старого, видоизменяя,
приспосабливая, органично вписывая их в «тело» новых явлений, – даже этот
постулат игнорируется историками, допускающими по отношению к истории
бесцеремонность и высокомерие, легкомысленность и категоричность, догматизм и
волюнтаризм тогда, когда ими рассматривается иная, чужая, воспринимаемая ими
как чуждая история.
Недиалектичность таких «историков» проявляется в
особенности тогда, когда специфическая история специфических народов
втискивается ими в прокрустово ложе европейской истории, рассматривается с
колокольни европейских стереотипов, схем, методологических установок.
...Исследуя историю туранцев, их социальных и
государственных образований, ничего нельзя понять, если исходить из
«классических» теорий общественно-экономических формаций, классов и классовой
борьбы, государства и права. Вот почему и откуда происходили недоумения,
недоразумения и путаница, когда никак не могли объяснить как, откуда, из-за
чего на территории Евразии возникали, «бесследно пропадали», неизвестно куда
девались те или иные народы, социальные и этнические объединения, племена и их
союзы. Даже патриарх тюркологии Л.Гумилев удивлялся тому, каким образом менее,
чем за столетие после того, как были «уничтожены» гунны, будто из ничего,
появилось мощнейшее, родственное гуннам, государство, – Тюркский каганат, тогда
как во время гегемонизма гуннов на исторической арене никакого намека на его
появление не было...
То же самое касается и применения
диалектического «конкретно-исторического метода». Этот метод, при действительно
диалектическом применении его, эффективен и продуктивен. Но в случае, если под
прикрытием его формы протаскивается схематизм, вульгарный историзм, то говорить
о его преимуществах не приходится. Действительно, вперившись взглядом в
какую-нибудь «конкретно-историческую» реальность, замкнувшись в ней и
поглотившись ею, можно потерять общую панораму истории, её контекст и
перспективу, иначе говоря, – за верблюдом не увидеть караван... Такой
«конкретно-исторический» подход часто встречается и в тюркологии.
Тюркологическим произведениям того же Гумилёва свойственен тот же метод
«дробилки» истории, хотя по форме он «конкретно-историчен». Историю и
общественное устройство, например, «тюркютов» он считал совершенно отличной от
тех же характеристик хазаров, уйгуров, киргизов и др. тюркских народов, т.е.
склонен был заострять различия, нежели выуживать тождества, взвешивать
общности.
...При исследовании истории Турана нет
необходимости выдумывать какую-то «неодиалектику», задача лишь в том, чтобы
умело применить существующие образцы диалектической методологии, включая и
опальную марксистскую материалистическую диалектику... В этой связи мы имеем
опыт диалектики следующего характера: при исследовании сложной реальности или
системы невозможно вскрыть ее внутренние закономерности, связи и противоречия,
если руководствоваться методом проб и ошибок, хождения около, да вокруг,
анализом, ограниченным лишь отражением частностей, – такая задача выполнима
лишь тогда, когда в этой системе отыскивается «начало», «клеточка», простой
мини-образец всей системы. Эта «клеточка» должна быть такой, которая бы несла в
себе в абстрактном, «вынутом», потенциальном виде все характеристики и
внутреннее устройство всей системы в целом. Иначе говоря, эта «клеточка»
представляет собой зародыш всего исследуемого комплекса, ансамбля, реальности.
Таким зародышем или клеточкой при вскрытии законов капиталистического способа
производства явился для Маркса товар, анализ которого дал все зачаточные формы
из которых развился впоследствии весь «организм» капитализма.
Этот метод диалектики вполне применим и при
историко-логическом исследовании Турана, историю которого невозможно понять без
нахождения в ней «клеточки», зародыша этого суперэтноса. И логически, и
исторически этим началом выступает род.
Он, как общественный атом, совместно с другими «родами-атомами»
участвовал в образовании и составлении различных общественных «макротел»:
консолидаций, коалиций, альянсов, военно-политических союзов, государств...
При всём том, что политико-экономические формирования
«Дикого» Поля распадались, распадались они, как исторически ограниченные
системы, раздробленные элементы которых, «неделимые» роды-атомы, сохранялись и,
под влиянием новых центростремительных сил, образовывали новые общественные
микро-макро-мега-тела.
Античные государства сако-скифов, уйсуней,
канглы, хунну, средневековые образования (каганаты, альянсы) тюрков и голубых
тюрков, тюргешей, карлуков, уйгуров, киргизов, печенегов, хазар, караханидов,
огузов, кимаков, кипчаков, сельджуков, османов, монголов, венгров, болгар,
части кавказских народов, современные государства туранцев есть ни что иное,
как перманентно сменявшие друг друга исторические народы и государства,
собранные из одних и тех же «родов-кирпичиков»...
Так же, как и в природе, атомы общественных тел,
в свою очередь, состоят из более мелких элементов: уделов (семей, домов).
Разумеется, эти составные рода не однозначны и не тождественны между собой: в
различные времена отдельные сильные уделы или семьи возвышались над другими,
подчиняли их себе и тогда имя Дома или главы семьи становилось именем рода или
племени.
Это обстоятельство заметил Н.Я.Бичурин (Иакинф),
долго работавший с древнекитайскими источниками. Он писал, что в Средней Азии
(под Средней Азией он понимал более широкую географическую реальность, нежели
мы с вами) «искони господствовала удельная система правления, т.е. государство
делилось на мелкие владения, которые, в свою очередь, то сливались, то
дробились, и преобразовывались в новые государства», что «народ сверх сего
получал народное название от господствующего Дома. Сим образом один и тот же
народ под домом Хунну назывался хуннами, под Домом Дулга (Тукюе) – дулгасцами;
под Домом Монгол назывался монголами, и будет дотоле носить название, пока
вновь усилившийся какой-либо Дом покорит его и сообщит ему свое, другое
народное название. Сии два обстоятельства не были известны грекам. Ученые
западной Европы упустили из виду первое, и не обратили внимания на последнее и
потому напали на ложные понятия о народных именах. Принимая части за целое или
один народ за другой, они видели какой-то непонятный для них прилив и отлив
народов. Усиливаясь согласить древнегреческих писателей с китайской историей,
они прибегали к догадкам, основываемым на созвучии слов, правдоподобии и
вероятности и выводимыми отсюда заключениями – вместо прояснения – ещё более
затемнили их. Точно таким же образом они поступили с китайскими источниками.
При сбивчивых понятиях о древних народах в Средней Азии, представляя себе вещи
в превратном виде, они находили в китайcкой истории много темноты и странностей
там, где всё было ясно и естественно; и наконец единогласно заключили, что
китайцы по своему невежеству, перепутали древнюю историю Средней Азии»1. Вот
где кроются корни истории Турана и ошибок, псевдоисторизма, снобизма
европоцентристов-тюркологов!!!
Единственное, на что Иакинф не обратил внимания,
это то, что отдельные уделы, семьи, дома не имели силы и смысла существования
без их включенности в состав рода и во внутриродовые отношения.
