ЮЛИЯ КИМ. Пришельцы за стенкой

Солнечные дни в октябре можно пересчитать по пальцам, на улице было сыро и холодно. Хмурые тучи нависли над городом, а дождь барабанил по стёклам с самого утра. Баба Нюра прислушалась к стучавшим в окно каплям. Давно она не просыпалась с такой легкостью: суставы не крутило, даже хронический бронхит сегодня сжалился над старушкой. Ей хотелось сидеть у подоконника и любоваться мокрыми улицами, однако оставаться в гостиной было небезопасно. Баба Нюра находилась на пороге великого открытия. Но обо всём по-порядку.

В двенадцать часов дня Оленька, вдоволь выспавшись после ночной смены, направилась проведать одинокую соседку. Так уж получилось, что в этом неприветливом городе ближе сварливой старухи, проживающей напротив, у неё никого не было. Сегодня квартира встретила Оленьку тишиной. Дневной свет слабо пробивался сквозь плотные шторы. Бабы Нюры на привычном месте не оказалось, поэтому обеспокоенная девушка поспешила проверить спальню, а затем и ванную комнату.

Баба Нюра в толстом махровом халате, как огромная синяя капля, лежала на дне пожелтевшей ванны. Оленька, вскрикнув от удивления, уже приготовилась оплакивать бездыханное тело старушки, как вдруг та, открыв глаза, сердито произнесла:

– Немедленно закрой дверь.

Просьба сдула румянец с нежного молодого лица, и дрожащие руки потянулись к дверной ручке.

– Здесь они меня не услышат, – отчеканила баба Нюра.

– Соседи из двадцать пятой, что ли? – помявшись, спросила Оленька.

– Пришельцы, милая моя, злые пришельцы, – серьезно ответила старушка.

Оленька постепенно приходила в себя, но в действительности происходящего еще сомневалась, поэтому ущипнула себя за холодную ладошку и осторожно уточнила:

– Пришельцы?

Лицо бабы Нюры выглядело безжизненно, она высохшими пальцами перебирала мелкие бусины из яблочных косточек и смотрела в потолок, как будто там показывали что-то важное. В последнее время Паша стал приходить к бабе Нюре во снах всё чаще и чаще. Всё тот же, ни на день не постаревший, с такой солнечной улыбкой, что рядом с ним казалось тепло даже в пасмурный день. Он крепко, до боли, сжимал её руку, спрашивал, почему она не носит его бусы, и не дождавшись ответа, рассеивался в воздухе. Баба Нюра не раз вспоминала тот день, когда после попойки отчима впопыхах собрала чемодан и с первой электричкой умчалась из родного края. Эх, если бы тогда не нашлось ей билета, или тётка прогнала с порога. Но тётя Лена без лишних вопросов приняла племянницу, и даже выделила ей раскладушку на кухне. Так и закрутилось. Нюрка целыми днями сидела за книгами и готовилась к вступительным экзаменам, лишь только ночью, когда квартира утопала в тишине, она пряталась с головой под одеяло и плакала, представляя, как расстроился Паша, узнав о внезапном отъезде.

После долгих уговоров Оленьке удалось выманить бабу Нюру из ванны и уложить на диван. Девушка отправилась на кухню за аптечкой. Двадцать капель корвалола не было лишним принять ни бабе Нюре, ни самой Оленьке. От обилия металлического света кружилась голова. Микроволновка, вафельница и электрический чайник были аккуратно обёрнуты фольгой в несколько слоев. Срезанные провода с кухонной техники переплелись между собой, словно чёрные змеи, и угрожающе торчали из картонной коробки.

– Баб Нюр, ну вы чего? – воскликнула Оля, не на шутку испугавшись.

– Всю жизнь мне испортили, злодеи! Электроволны, электромагниты, антенны. Но ничего, мы еще повоюем, – повеселевшим голосом затараторила баба Нюра, и, заметив настороженный взгляд соседки, решила объяснить всё как следует. Пятью минутами здесь не обойтись.

С новой жизнью обида на родителей улетучилась. В один из мартовских понедельников Нюрка, сжимая билет до родного края, выпорхнула из душной квартиры, а двумя часами позже очнулась в травмпункте. Врач, недолго изучая снимки, заключил: «Перелом ноги и сотрясение». Так Нюрка целый месяц провалялась дома, сокрушаясь, что усмотри она этот подлый бордюр секундой раньше, сейчас наслаждалась бы не видом забитого посудой серванта, а Пашкиными объятиями.Но сегодняшнюю бабу Нюру так просто не провёдешь. Все эти головокружения, боли и горсти таблеток тогда были ничем иным, как вмешательством инопланетных вредителей. Это раньше люди об этом не болтали, а сейчас по телевизору десятки таких же страдальцев, как она, открыто рассказывают об этом.

После выздоровления тётя Лена устроила Нюрку буфетчицей к себе в театр. С работой хлопот прибавилось, домой Нюрка наведалась лишь через полгода. Мать с порога оглушила новостью, выплеснула совсем просто:

– Женится твой Пашка на Женьке, коль к ним переедет, ещё и соседями будем.

Долгожданное письмо из университета не заставило себя долго ждать. Всего через пару недель Нюрка начнёт познавать таинство химических наук, а может, даже откроет миру совершенно новое соединение. После второго курса Нюрка повстречала статного и возмужавшего после армии Вадима. Бывший одноклассник в шутку предложил избавить Нюрку от одиночества, и она согласилась. В университете заявлению об отчислении были удивлены, но она заверила, что всё обдумала и через год-другой обязательно вернётся.

Жизнь с Вадимом Нюрке быстро наскучила, ещё и счастливая семья Паши постоянно маячила перед глазами. Тётя Лена похлопотала, и Нюрку взяли на прежнюю работу в буфет.

– Весь этот Вадим – сплошной гипноз, – проворчала баба Нюра, – Это я тогда дурочкой ему в рот заглядывала, а сейчас понимаю: сговор у него был с пришельцами. Чего они ему там наобещали, не знаю. Но голову задурил мне знатно, не даром собирал он эти приёмники по всем знакомым!

В прихожей раздался звонок. Медбрат бросил уставший взгляд на обёрнутый фольгой чайник и выудил пару ампул с прозрачной жидкостью. Оленька распахнула шторы, комната залилась светом. Баба Нюра, проваливаясь в сон, забормотала:

– Паш, я твои бусы никогда не снимаю: ни в буфете, ни на лекциях. В университете меня все хвалят, а тётя Лена советует идти в науку. Паш, ты чего молчишь? Я так скучала.