ЮЛИЯ АГЕНТОВА. БИЛЕТ НА БАЛЕТ

Кошмар мог начаться в любую минуту! Лена второй час была в напряжении, но все пока шло хорошо. Балеринами в ярких трико кружились построенные в ряд катушки. Сверху, как струйки крови, бежали к ним красные полосы от толстых неповоротливых бобин. Монотонно пели станки…

Она успела заметить, как вздрогнула пятая катушка с краю, отбросив в сторону длинный красный конец, взмахнув им, словно платочком. Шаг вперед, неуловимое движение пальцев, и отщепенка, выбившаяся из общего строя, завращалась опять со всеми, перестав беспорядочно махать рукой.

Если б ее спросили, как это делается, Лена не смогла бы объяснить. Хотя ее учили: совместить средним и большим пальцами оборванные концы нити и скрутить вместе. Только и всего! Какие-то доли секунды...

У прядильщиц! У нее же на то, чтобы этому научиться, ушло целых полгода, и она до сих пор не понимала, как все происходит. После тысячи неудач пальцы сами случайно уловили нужное движение, и разорванная ниточка вновь сделалась единым целым. Но потом опять ничего не выходило, и вдруг – снова удача… Нити соединялись все чаще и чаще, но, сколько Лена не ломала голову, стремясь понять разницу в движении пальцев, она ее не замечала. Наоборот, стоило только подумать, как ссучить концы вместе, они непокорно вырывались из рук.

Видимо, так случилось и на этот раз. Нитка замахала в конце ряда, а призвать ее к порядку не получалась. Размотанная, она высунулась вперед и крутилась перед носом девушки, словно дразнясь: «Не поймаешь, не поймаешь!» Только с четвертой попытки Лене удалось схватить нить и привязать к нижнему кончику. Но когда подняла голову… Еще три нити болтались в воздухе, и третья, задира, тут же вцепилась в свою соседку. Началось самое страшное!

Лена подбежала к первой, но когда ссучила концы, в воздухе болтались уже шесть оборванных нитей. А когда скрутила вторую и огляделась, то застыла в ужасе: цепная реакция пошла так быстро, что перед черной панелью станка мелькало целое облако спутанных нитей, которое росло на глазах, расползаясь вверх и вширь...

- Машину выключай! Что стоишь? – ее чуть не сбила с ног промчавшаяся к концу станка Ксюша.

Подруга дернула за рычаг - красное облако мгновенно опало, съехало вниз, беспомощно повиснув над изувеченными, спутанными катушками. К ним уже подбегала тетя Валя.

- Ну что же вы делаете, что? - задыхаясь, проговорила она. - Почему сразу станок не остановили? Вот горе с этими практикантками! Столько распутывать теперь! А мне ведь и свою работу делать нужно.

Лена обреченно отошла к окну и села на плоскую пустую тележку, на которой обычно возили бобины. Она изо всех сил старалась отключиться от звуков и не смотреть на то, как тетя Валя с Ксюшей исправляют устроенный ею кавардак.

И ведь старалась все делать правильно (сегодня они первый раз работали самостоятельно). Оставался всего час работы, и они получили бы «зачет». А теперь… Сколько еще предстоит мучений? Жаль, и подругу подвела!

- Ну, чего сидишь? - подошла Ксюша. - Иди, хоть перед тетей Валей извинись.

Лена подошла к прядильщице.

- Просите, я не нарочно. Так получилось…

- Станок надо было сразу выключать! Разве я вас не учила?

Лена молчала.

-Ладно, идите уж. Толку от вас никакого. Навязали на мою голову.

Лена подошла к Ксюше.

- Нас домой отпустили.

- Ладно, идем, уже и автобус скоро.

*

Солнце, перебравшись через кирпичную стену Суконного комбината, блестело на пирамидках нагроможденного железа, на осколках стекла, на мокрых досках, уложенных косыми штабелями у стен. Весенних ароматов не чувствовалось: запах намокшей шерсти и едкой «химии» цеха сменился запахом сероводорода. Девушки прикрыли носы.

- Не переживай. Еще два месяца впереди, научишься, - Ксюша пыталась успокоить подругу.

- Кажется, я никогда не научусь. Кто только придумал эту проклятую практику!

- Почему проклятую? После школы, если в институт не поступишь, можно здесь поработать...

- Ни за что!

- Почему? Тут зарплата хорошая… Да ладно, я не об этом хотела поговорить. На балет едешь?

Лена споткнулась о кирпич.

- К-куда?

- Не падай! - Ксюша удержала подругу. – В Алма-Ату же балет на льду приехал, институтским вчера билеты выдавали. А тетя Даша разве не взяла?

- Не знаю… мама ничего не говорила.

- Может быть, рано ушла? Их к вечеру привезли, мы как раз пришли убираться, - предположила Ксюша, мама которой работала в СельхозНИИ техничкой, а Ксюша обычно ей помогала. - Маме тоже дали, но она нам отдала, а мы жребий бросили... Угадай, кто вытянул?

- Ты?

Ксюша закивала и засмеялась, довольная тем, что оказалась удачливей трех своих сестер.

- И ты у тети Даши билет попроси. Вместе поедем, одной ведь скучно!

Балет на льду! Лена всю дорогу думала об этом. Она никогда еще не была на балете. Балетные спектакли и фигурное катание иногда показывали по телевизору, но у них телека не было, а к соседям каждый раз ходить неудобно... Зато они с мамой смотрели «Серенаду солнечной долины» в кино - один из любимых ее фильмов. Ах, как там девушка каталась на коньках, как легко и красиво! Наверное, балет на льду что-то вроде этого...

- Мам, ты билет во Дворец спорта взяла? - с порога спросила Лена пришедшую на обеденный перерыв мать.

- Ты откуда знаешь про это?

- Ксюша сказала, она вместо тети Тани едет. Можно я тоже? Одной ей скучно...

- Ну, мам, - продолжала Ксюша, не услышав ответа, - ты ж на премьеру «Войны и мира» ездила! И в театр, когда наших ребят возили, меня не пустила из-за пальто, хотя в автобусе, Ксюшка сказала, было совсем не холодно! Ну хоть раз можно мне съездить? Мама разливала суп по тарелкам и молчала. Сидя за столом, Лена то и дело поглядывала в ее сторону.

- Ладно, - вдруг сказала мать, - поедешь. Ксюша, конечно, и без тебя обойдется: на спектакль едет, а не с подружкой болтать. Но я белить собралась в воскресенье, оно последнее перед Пасхой... Да и тебя развивать надо. Поезжай!

Лена вскочила, чтобы поцеловать мать, а после быстро доела нелюбимый гороховый суп.

***

Когда ждешь чего-то очень хорошего, а ожидаемое не сбывается, такое испытываешь разочарование! Так случилось и с Леной.Хотя поначалу все шло хорошо. Теплый солнечный день. В автобусе с Ксюшей они сидели рядом. Автобус катил по окраине Алма-Аты с ветерком и песнями, как это обычно бывает. Проехав Центральный стадион, остановился у светлого приземистого здания с фигурами бегущих спортсменов на фасаде, с флагами в ряд на зазеленевшем газоне - это новый Дворец спорта, построенный недавно в городе.

А вот с местами сельчанам не повезло: они поднимались все выше и выше, все дальше от ледовой арены. А когда нашли свой ряд, оказалось, что перед Леной сидит высокий толстый дядька в очках, а артисты вместе с ареной кажутся сверху такими маленькими, будто их видишь по телевизору. Какой толк от великолепной программы, если ее закрывает чья-то лысина и спина? Лена крутилась так и этак, выглядывая из-за чужой головы то в одну, то в другую строну, но впечатление от концерта было испорчено.

Во время антракта она сказала Ксюше:

- Видишь, вон там свободные места. Никто на них не сел. Давай пересядем!

- Ну да, а если люди опоздали и на второе отделение придут? Нас выгонят, и как потом пробираться на середину нашего ряда? Если хочешь, иди одна, я не пойду.

И Лена поплелась на улицу за Ксюшей. Плохое настроение немного поправили мороженое, хрустящие «тещины языки» и газировка из автомата возле Дворца спорта. Когда девушки вернулись, трибуны были еще наполовину пусты, а у арены толпился народ: на льду раскатывались фигуристы.

Подружки подошли ближе. У Лены перехватило дыхание.

- Смотри, как здорово... – сказала она. – Вот бы отсюда смотреть!

Прозвенел звонок, второй, третий.

- Пойдем, - потянула за локоть Ксюша. - Добраться не успеем!

Но Лена не могла оторвать взгляд от фигуристов.

- Ладно, я пошла, - Ксюша разжала пальцы.

Лена колебалась. Поглядывая на трибуны, ждала, когда рассядется народ, чтобы увидеть те, свободные, места, но их уже не было... Эх, раньше надо было занимать!

-Товарищи, проходите, здесь нельзя стоять, - сказала женщина в синей форме.

Лена вместе с толпой начала подниматься вверх, но, когда оглянулась, увидела, что ушли далеко не все. Некоторые просто встали поодаль, а затем снова приблизились к катку - в основном это были дети. Мигнул и погас свет. Добраться до своего места теперь было непросто. «Останусь!» - вдруг решила Лена и юркнула за портьеры. В щель между ними отлично был виден каток, и два концертных номера Лена просмотрела отсюда. Но заметив, что контролерша исчезла, она вышла из укрытия и спустилась к катку. Смотреть пришлось стоя, но Лена не думала об усталости. Здесь все было по-другому! Видно даже выражение лиц артистов, движение гибких рук и ног, вязь тонких линий на льду, оставленных лезвиями… И все это сливалось с музыкой, усиливающей впечатление!

* ...Где-то застучали барабаны. Вдали на экране появилось изображение фабрики, две девушки в ярких платьях выкатили на лед, стремительно огибая друг друга, иногда сцепляясь руками, и тонкая звенящая мелодия вплелась в однообразный стук.

По одному стали появляться мужчины в брюках с высокой талией, в коротких черных жакетах и рубашках с жабо - испанцы! Образовали круг, встав вокруг девушек. Подняв сомкнутые руки над головой, медленно переступали в такт музыке, словно отбивали шаг.

«Там- та-та-ра-тара там-тара-там» - ритмично звучала музыка.

Теперь кружилась только одна девушка. Она скользила по льду, то откидываясь назад, выгибая изящно руки, то вскидывала подбородок и двигалась гордо вперед, соблазнительно покачивая бедрами. Приближалась к одному парню, к другому...

Красное с черными оборками платье плотно облегало фигурку, спускаясь длинным шлейфом на лед. Танцоры восторженно следили за испанкой, хлопали поднятыми вверх ладонями в такт музыке, которая звучала все громче, торжественней и … все тревожней.

Вот еще два парня влетели в круг, завладев вниманием девушки. Они танцевали поочередно перед ней, а она кружила в паре то с одним, то с другим. «Кармен!» - вдруг догадалась Лена.

Кудрявая головка, украшенная розами, красовалась на маминых духах, и Лена как-то спросила:

- А кто это - Кармен?

- Тебе надо почитать Мериме, - сказала мама. - Возьми-ка в библиотеке.

И Лена прочла его новеллы.

Теперь стало ясно, что самый молодой танцор - в жилетке и красной рубашке - Хосе.А в черном плаще - тореадор, новая любовь Кармен.

Музыка завораживала, гипнотизировала, казалось, можно слушать ее бесконечно, наблюдая, как кружатся пары, как дерзко ведет себя Кармен, перелетая от к одного партнера к другому. А вокруг, в такт музыке, двигались остальные танцоры. Щелканье кастаньет в руках делало еще отчетливей этот неторопливый повторяющийся ритм, а в движениях испанской цыганки появлялось все больше страсти. Мелодия разрасталась, усиливалась, передавая кипение чувств.

Лену тронули за плечо:

- Здесь нельзя стоять, понимаете? Идите на место.

Лена недоуменно поглядела на женщину - и опять повернулась к сцене.

Контролерша что-то бубнила за спиной, затем голос стал тише, пока совсем не исчез...

Угрожающе и еще громче застучали барабаны. А вплетенный в ритм мотив вдруг сделался пронзительно резким. Последний удар… Все! Кармен рухнула на лед, платье разметалось вокруг нее, словно расплывающееся пятно крови. Обреченно замер, склонившись над телом убитой любимой, Хосе. Зал потрясенно молчал, потом грохнули аплодисменты. Лена еще стояла в оцепенении, продолжая не моргая смотреть на сцену. Артисты раскланивались. В освещенный круг по очереди выкатились все, кто выступал сегодня. Держась за руки, заскользили, огибая арену, тогда и Лена захлопала, смаргивая мешающие смотреть слезы.

Зал опустел наполовину, когда ее нашла Ксюша.

- Ты чего стоишь? Я потеряла тебя. Пошли, наши все уже вышли!

- Ох, Ксюш, как жаль, что ты не осталась! Если б ты видела… Тут… вообще другое впечатление!

- Мне и там было хорошо, - возразила Ксюша.

Лена посмотрела на подругу но, не став ничего объяснять, двинулась за ней к автобусу.

Они опоздали. Прежние места оказались заняты. Ксюша села рядом с парторгом института Риммой Анатольевной, Лене досталось место в углу самого последнего ряда. Но она даже была рада этому, как и тому, что шум и разговоры по поводу увиденного быстро стихли, а когда попробовали петь, то и песни быстро оборвались... Впереди, прислонившись к плечу Риммы Анатольевны, посапывала Ксюша. Многие женщины тоже задремали.

А Лена не спала. В чернильной темноте ночи ей еще слышался бой барабанов, их монотонный, завораживающий ритм, это бесконечное: «Там- та-та-ра-тара-тара- там- та-ра-там». Перед глазами в сверкающем вихре ночных огней, соблазняя и дразня, извиваясь и кружась, отплясывала непокорная Кармен…

Много позже Лена узнала, что музыку «Болеро», которая так потрясла ее в ледовом шоу, написал вовсе не испанец, а француз Морис Равель. Впрочем, и в нем была какая-то доля испанской крови…