Главная | Регистрация | Вход
Литературная Алма-Ата
Поделиться
Меню сайта
Категории раздела
История и современность [13]
Юбилеи [12]
Критика и литературоведение [7]
Память [7]
Поэзия [19]
Переводы [7]
Проза [8]
Олша проза [31]
Олша поэзия [5]
Казахстанская фантастика [9]
Жизнь-театр [3]
Наши гости [6]
Дебют [1]
Детская литература [6]
Новые материалв
[05.03.2007][Проза]
Вовка (2)
[05.03.2007][Проза]
Тайна старинного портрета (0)
[05.03.2007][Проза]
Моя вторая половинка. (1)
[05.03.2007][Проза]
Индикатор любви (0)
[23.03.2007][Дайджест прессы. Казахстан.]
Дешифратор сигналов (0)
[23.03.2007][Дайджест прессы. Россия.]
ГОГОЛЬ, УКРАИНА И РОССИЯ (0)
[23.03.2007][Проза]
НЕ О ЛЮБВИ (0)
[04.04.2007][Дайджест прессы. Казахстан.]
Продолжение следует... (0)
[04.04.2007][Дайджест прессы. Казахстан.]
Карнавал в вихре красок (1)
[05.04.2007][Проза]
Мечтатель (0)
Вход на сайт
Поиск
Теги
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Друзья сайта

Академия сказочных наук

  • Театр.kz

  • /li>
  • Главная » Статьи » Альманах "Литературная Алма-Ата" 2021 г. » Критика и литературоведение

    Песнь блуждающего Данте

    Сергей Ким

    Песнь блуждающего Данте

    Рецензия на сборник стихов Ирины Гумыркиной «Сквозь тьму и свет»

    Впервые опубликовано в №11 журнала «Дактиль»

    Начну, как водится, издалека.

    В своей книге «Нагорная проповедь» Эммет Фокс, на мой взгляд, очень изящно трактует Христовы заповеди блаженства, в особенности самую загадочную из них - «Блаженны нищие духом; Ибо их есть Царство Небесное». Он утверждает, что Библия - это не богословский текст и не этический кодекс, а учебник по метафизике, руководство по духовному росту для каждого человека. В этом прочтении познание Бога - метафора, обозначающая обретение духовной целостности, достижение нирваны, как бы сказали буддисты. А быть «нищим духом» - значит быть опустошенным (свободным) от всех желаний, страстей, навязчивых мыслей, только в таком состоянии можно войти в «Царство Небесное», то есть почувствовать первозданную радость жизни. Смерть - предельный случай такого освобождения, кроме того, некоторые рассматривают медитацию как своего рода практику смерти, попытку хотя бы на несколько минут в день побыть в тишине и припомнить рай, откуда происходит человеческая душа.

    Мне кажется, что этот смысловой фон может послужить хорошей отправной точкой для знакомства со стихами Ирины Гумыркиной. Ее поэзию при желании можно назвать метафизической, потому что один из главных ее мотивов - прорыв за пределы вещной реальности в область трансцендентного, другими словами, попытка найти Бога. Это во многом роднит ее с Леонидом Аронзоном, чья строчка используется как эпиграф к одному из стихотворений. Поэзию Аронзона вслед за Еленой Шварц многие называют «памятью о рае». Его герой всегда осознает свою божественную природу («я знаю, мы внутри небес но те же неба в нас») и как бы мерцает между двумя реальностями, между жизнью и смертью. Он захлебывается красотой окружающего мира, потому что узнает в нем очертания Эдема:

    Боже мой, как все красиво!

    Всякий раз как никогда.

    Нет в прекрасном перерыва,

    отвернуться б, но куда?

    В стихах Ирины Гумыркиной тоже создается расщепление на две реальности: окружающую, в которой мы все живем, и надмирную. Но что скрывает в себе эта вторая реальность, остается загадкой. Переход в нее не гарантирует попадание в аронзоновский рай или на Парнас, к роднику поэзии:

    я выросла и научилась выходить в космос

    это прекрасно

    это страшно

    и невыносимо одновременно

    искать в бесконечном пространстве

    хоть малейший намёк на существование бога

    и чувствовать как чёрные дыры

    поглощают свет

    внутри меня

    Героиня стихов похожа на Данте, который еще не встретил Вергилия и по-прежнему блуждает в лабиринте темного леса. Она часто окружена мраком и заперта в замкнутом пространстве комнаты, так похожей на тюремную клетку («И в комнате теперь темным-темно,

    И снова начинаю страхам верить, / Как в детстве», «Но утром сдохнуть хочется сильней, / Не выходя из комнатной коробки», «зверьем взаперти сидим»). Это одновременно и наше тело, и ежедневная рутина с малозначительными разговорами, и привычные тропы мышления, не позволяющие отстраненно и беспристрастно взглянуть на собственную жизнь. Образ Ионы во чреве кита из стихотворения «Мы узнали, откуда начало берет беда» является ключевым для понимания тональности сборника.

    Но в то же время, несмотря на тоскливость и мрачность происходящего, где-то глубоко у героини зреет предчувствие другого измерения, тихое дребезжание которого можно услышать только в полной тишине. Повторяющийся мотив призыва к тишине и последующего выуживания из нее драгоценных слов или музыки («помолчим о главном, вслушиваясь в тишину», «Давай помолчим и послушаем, как звенит / Тишина этим вечером», «Лишь ночная гулкая тишина / Говорит со мной…») - это в некотором смысле перенос умирания и воскрешения на уровень поэтической речи. Для того чтобы слово наполнилось новым смыслом, чтобы стихотворение родилось, нужно для начала замолкнуть, то есть дать словам внутри себя и вокруг умереть. Только после этого возможно создание чего-то нового («А когда наступит со всех сторон / Тишина сплошная - отступит боль»).

    Давай помолчим и послушаем, как звенит

    Тишина этим вечером.

    Под потолком висит

    И качается там, как маятник, взад-вперёд.

    Слышишь, как она голосом матери нам поёт

    Колыбельную:

    «Баю-бай, ой люли-люли,

    Не боли ни внутри, ни снаружи -

    нигде не боли.

    И не рвитесь слова из горла,

    как с цепи в подворотню пёс.

    Счастье любит, когда молчат и когда всерьёз».

    Поэзия Гумыркиной минималистична (и в этом еще одно сходство с Аронзоном). Немногочисленные образы переходят из одного стихотворения в другое, цементируя единое художественное пространство. Это превращает весь сборник в большой текст с чарующей порой перекличкой символов. Приведу только один пример.

    В нескольких стихотворениях изображается сращение образов человека и рыбы («Когда умирает рыба – рождается человек», «мы снова почувствовали себя мальками»). В этом, помимо отсылки к притче об Ионе, видится обращение к главной теме книги: освобождение души и поиск Бога (рыба, «ихтиос», Иисус - душа, которая обретает телесную оболочку). На этой основе поэт очень изысканно сплетает три текста. В первом - «Говорила мама, заплетая косы» - возникает девочка с «красными как маки» лентами, обвязывающими во лосы. Это сильный и яркий образ, потому что в книге не так много цветов. Поэтический мир преимущественно черно-белый, мы гораздо чаще видим игру света и тени. В этом смысле обложка и иллюстрации хорошо справляются со своей работой и удачно подчеркивают содержание. А дальше в стихотворениях «О небесах и море» и «собирай скорее золотых рыбок» возникают рыбы с красными плавниками. И невозможно в этот момент не подумать, что эти две детали (красные ленты и плавники) связаны и очень трогательно украшают идею превращения рыбы в человека инаоборот.

    Мне часто в последнее время снится морская гладь,

    Где чайки над кромкой берега учат птенцов летать,

    А в небе (посередине) вращается жёлтый шар.

    Любуясь им, Руди и Мартин на белом песке лежат.

    Они говорят мне: знаешь что, всё это ерунда –

    Никто наверху не спросит, бывала ли ты когда

    При жизни хоть раз на море (и всё равно, на каком).

    Там нет никаких вопросов, на небе совсем не то,

    О чём повествуют книги, показывают в кино.

    Всё небо – сплошное море с каменным белым дном,

    И в нём обитают рыбы с серебряной чешуёй,

    С красными плавниками, светящейся головой.

    Сбиваются рыбы в стаи - и море меняет цвет.

    Внизу, на земле, зовётся это закат, рассвет.

    Но самое главное, знаешь (так было за веком век):

    Когда умирает рыба – рождается человек.

    Юрий Серебрянский в предисловии, кажется, довольно точно называет поэтов, отголоски чьих стихов слышатся в книге «Сквозь тьму и свет». В их ряд я бы еще добавил, может быть, Блока и вообще поэзию символистов. Переходящие из текста в текст символы (лунный свет, снег, комната, окно, свет от лампы, молоко) далеко не случайны. Они вполне определенным образом связаны друг с другом и оставляют стройную семиотическую систему (например, молоко всегда сочетается с небом, небесными светилами и светом вообще, ср.: «разлившийся по полу свет серебристо-лунный / который на молоко был похож на вкус», «увидев свет мы стали светом / теплым как материнское молоко», «И небо станет, словно молоко»). Из-за этого разгадывание книги и ее повторное перечитывание доставляют большое удовольствие. Надеюсь, что его смогут разделить и другие читатели.

    Категория: Критика и литературоведение | Добавил: Людмила (29.06.2021)
    Просмотров: 131 | Теги: Сергей Ким | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
    [ Регистрация | Вход ]