Салтанат Исмагулова
В Казахстане по инициативе группы поэтов-переводчиков учрежден новый профессиональный союз – Союз переводчиков. О том, что же это за вид творчества – художественный перевод, поэтессу Татьяну Васильченко расспрашивала корреспондент газеты «Известия-Казахстан» Салтанат Исмагулова.
Известия-Казахстан: Татьяна, в чем трудность работы переводчика поэзии?
Татьяна Васильченко: Знаете, слово «трудность» в вашем вопросе меня несколько напрягает. Я всегда сажусь за перевод с легким настроем. Это нужно, чтобы проникнуться состоянием души автора стихотворения, которое я собираюсь переводить. Начинаю входить в образ другого человека – мужчины или женщины – с его судьбой, с его суждениями. Мысленно я как бы обращаюсь к автору, которого перевожу: «Ты – это ты, от колыбели до седин. Я – это я… Но дух един! Сольем два голоса в тиши, Мы схожи оттиском души…»
И-К: Вы – поэт, а какие обстоятельства подвигли вас заняться художественным переводом?
Васильченко: В свое время судьба свела меня с Александром Лазаревичем Жовтисом. Ему тогда передали мои стихи, чтобы он «разобрался»: а мои ли они? А не плагиат ли это? И все потому, что я, как мне сказали, пришла «ниоткуда», меня никто не знал. Жовтис прочитал мои стихи и пригласил к себе на беседу. Наша беседа длилась два часа, и он наконец произнес: «Ну поздравляю вас, эти стихи – ваши!». Конечно, я ответила, что нисколько в этом не сомневалась.
И уже вынеся свой положительный вердикт, Александр Лазаревич решил провести еще одно испытание. Он спросил, не пробовала ли я заниматься переводами, и достал с полки стихи английского поэта Уильяма Водсворда…
Конечно, переводов я раньше никогда не делала. Поэтических переводов. Жовтис предложил попробовать перевести одно стихотворение и посадил переписывать весь английский текст от руки. Видимо, тогда еще не решался доверить мне ценную книжку. Мимоходом сказал, что это стихотворение уже переведено Маршаком.
И-К: Хорошее испытание – потягаться с самим Маршаком! И что же было дальше?
Васильченко: Дома у меня была пластинка с сонетами Шекспира. Я почему-то решила прослушать их, чтобы настроиться, а потом села переводить Водсворда. Получилось нечто пафосное: «Блуждал и томился я, путник усталый, как тучка над долом душой одинок…» и т.д. Принесла Жовтису. Он сказал, что это неплохо, но заметил, что у автора все гораздо проще, и путник не блуждал, а скорее шел, бродил, может быть. И надо этот «высокий слог» просто опустить на землю. Я вернулась домой и сделала второй вариант перевода, который звучал так: « Я брел однажды одинок, как тучка над грядой холмов…». Мой взыскательный экзаменатор, просмотрев перевод, признал, что этот вариант гораздо ближе к Водсворду, однако некоторые слова, как, например, слово «ложе», все еще не соответствуют стилю оригинала. И предложил продолжить работу над стихом. А мне к тому времени заниматься этим переводом немного поднадоело, и потом, я никак не могла придумать, что написать вместо слова «ложе» – не «койка» же? Ну а если койка?.. И само собой получилось, что третий вариант вылился в пародию на собственный перевод: «Я шел однажды сам с собой, гулял короче, вдруг гляжу, цветочков столько – ой, ой, ой!» и т.д.
И-К: И какая же реакция была у Александра Лазаревича?
Васильченко: Написать-то я написала, но постеснялась тогда показать ему это «творение» … Подумала: примет за насмешку. Но позже случай все-таки представился. Мы уже успели подружиться, я приносила Александру Лазаревичу свои новые стихи, потому что доверяла его мнению… И вот как-то на дне рождения Александра Лазаревича, где каждому гостю обязательно давали слово, каждый делился какими-то интересными воспоминаниями, я, хоть и стеснительная тогда, но никогда не страдавшая отсутствием чувства юмора, решила напомнить ему о незавершенной истории с тремя переводами.
И-К: Сейчас вы в переводческом деле не новичок. Вы перевели на русский язык стихи многих казахских поэтов, среди которых – и великий Абай, и выдающийся репрессированный поэт Магжан Жумабаев, и наши более близкие современники – Жараскап Абдрашев, Нурлан Оразалин и другие поэты…
Васильченко: Не только поэтов, но и поэтесс тоже. И не только казахских. Переводила пишущих на немецком, уйгурском, курдском, татарском, украинском, чеченском языках. С большим удовольствием занималась переводом стихов английского поэта Джона Китса. И даже несколько лет вела переписку с известным российским филологом из Санкт-Петербурга – переводчиком, стиховедом – китсоведом Сергеем Леонидовичем Сухаревым-Мурышкиным. Он мог на какой-то мой перевод из Китса прислать десяток переводов этого же стиха, сделанных другими поэтами. Да еще с какими-нибудь комментариями. Это было потрясающе!
И-К: Скажите, а что важнее в переводе – передать смысл, выдержать ритмический рисунок стиха, рифму или какие-то другие составляющие?
Вачильченко: Вопрос, конечно, интересный! А если серьезно, вы сейчас задали вопрос, который с легкостью может стать стержнем обширной полемики. На эту тему пишутся статьи, которые собираются в толстые сборники и обрастают новыми мнениями и примерами. У меня тоже есть для вас образный пример. Если костюм состоит из блузки и юбки, что важнее надеть – юбку или блузку? Вряд ли вы станете делать выбор. Что касается стихов, давайте пойдем логическим путем. Если у автора, которого я перевожу, в стихотворении имеется сюжетная линия, значит, в моем переводе она должна присутствовать. Если авторский стих основан не на сюжете, а представляет собой, скажем так, замешанную на словах горсть солнечных зайчиков, вызывающих у читателей бурную радость, значит, я буду создавать аналог из русских слов и понятий, для соответствующей реакции русского читателя. Так же в остальном. Есть в оригинале рифма – пиши рифмой. Выделил ритм – опирайся на него. Это все логика подсказывает. Практика вносит свои коррективы.
И-К: Какие?
Васильченко: У каждого народа свои особенности языкового строя. Поэтому при переводе с одного языка на другой не всегда есть возможность в точности повторить ритмический рисунок. Скажем, по-английски: «I love you», три слова – три слога. По-русски это же: «Я люблю тебя», те же три слова, но уже целых пять слогов. По-казахски: «Мен сені суйемін», три слова – шесть слогов.
Как быть? А нужно делать выбор, искать точку равновесия. И здесь полагаешься прежде всего на свое внутреннее чутье.
И-К: А что труднее – писать стихи или делать переводы?
Васильченко: Вижу, вы задали этот вопрос как бы в шутку, а на самом деле он не такой уж и смешной… Процессы-то хоть и схожие, но разные. Ко мне стихи приходят на волне каких-то глубинных импульсов. В стихах я вынуждена открываться, обнажать потаенные уголки души. Этот процесс способен как исчерпать тебя до дна, так и наполнить до краев. Может измучить, может заставить воспарить.
Переводы же чаще всего приходится делать по заданию, к определенному сроку. Я люблю переводить. Это дает большие возможности для собственного проявления, а для души не так болезненно. Но и здесь я ловлю импульс. Переводимая рукопись у меня должна обязательно полежать где-то на виду без дела, хотя бы день-два. Вот я хожу мимо нее, вижу ее, предвкушаю процесс работы. Для чего это нужно? Не знаю. Может быть, проникаюсь заложенной в ней энергетикой. А что касается трудностей, для меня они – негативное понятие. Трудности возникают там, где тебя не понимают, не любят, это все то, что ложится на душу тяжестью. А в творческой работе над каким-то произведением для меня существуют сложности, но они не тяготят, они настраивают на преодоление, на достижение результата. Скажем, не сразу находишь нужное слово или не «тянет» какая-нибудь строка. Ломаешь голову над концовкой, которая должна быть сильнее, весомее предыдущих строк, иначе стих провиснет. Негатива в этом нет. Это нормально.
И-К: Вы много переводили казахских авторов, а удалось ли выучить сам язык?
Васильченко: Пока нет. Но это моя мечта. Сейчас у меня есть не меньше 10 казахско-русских, русско-казахских словарей и разговорников. Я работаю и с подстрочниками, и оригиналами стихов, обязательно сама проверяю те места, которые вызывают сомнения.
И-К: Как вам идея образования Союза переводчиков?
Васильченко: У меня самой эта идея возникла года три назад. Я даже пыталась ею поделиться, но интереса это тогда не вызвало. Мало того, мне сказали, что в скором времени вообще отпадет надобность в переводчиках. О том, что Союз переводчиков у нас все-таки создан, я сегодня услышала впервые и поддерживаю это начинание. Буду рада, если при этом творческом союзе организуют еще и курсы казахского языка. Для желающих.
http://www.izvestia.kz/news.php?date=22-04-11&number=9 |
