Номинация: Еще раз про любовь
Анастасия Березина
Это было давным-давно. Еще в прошлом веке...
Мне было 15 лет, и я училась в 9-м «А» классе.
Это был один из первых классов юных программистов, и у нас были собраны самые талантливые дети из разных школ города. Да-да, это было именно то время, когда лирики оказались в загоне, физики в почете, а экономисты и не помышляли, что когда-то окажутся в таком фаворе…
До этой школы я училась в обычной восьмилетке, все время учебы была активист-кой (председатель совета отряда, дружины, член комитета комсомола), и вот такое оби-лие гениальных соклассников меня несколько пришибло. Сейчас, по прошествии многих лет, я думаю, что ничего особо выдающегося в моих одноклассниках не было. Просто у большинства – довольно «высокое» место работы родителей и юношеский апломб. Впрочем, кое-чего мои одноклассники сегодня добились. Среди нас теперь есть доктора и кандидаты наук, руководители предприятий, талантливые инженеры и даже, кажется, один аким области…
Классным руководителем и учителем литературы у нас была замечательная учи-тельница Александра Ивановна. Я с ней дружу до сих пор. Представляете, как это пре-красно: в моем-то возрасте дружить со своей школьной учительницей, - ведь в ее глазах я всегда буду пятнадцатилетней девочкой Настей с длинной толстой косой и розовым бантом.
Математику у нас преподавала не менее талантливая учительница Татьяна Сергеевна, и педагогини тайно конкурировали между собой.
- После потрясающего урока, посвященного смерти Пушкина, - говорила Татьяна Сергеевна, заходя на очередной урок алгебры в нашем классе и покачиваясь от восторга, - я не представляю, как буду вам рассказывать о каких-то банальных лога-рифмах.
Понятно, это было небольшое театральное представление, тем более, что мораль-ный перевес оставался все же за математичкой – мы же все мнили себя будущими великими физиками и математиками – ни на что иное не соглашались.
Я была влюблена в Антона. Он был лучшим математиком нашего класса, сидел впереди меня за партой и когда поворачивался, чтобы попросить карандаш или ластик, мои руки дрожали.
«На кафедре математики нашего университета мне скоро придется кое-кого за-менить», - говорил он мне, улыбаясь и имея в виду свою собственную персону. И я была в восторге от его решимости. Но хочу признаться, что держалась я, «как разведчик», и о моей «безумной» любви к Антону не знали даже подружки – только многострадальный дневник.
Больше всего мне досаждал Искандер. Нельзя сказать, что я его ненавидела – это вообще мне не свойственно, но неприятностей этот противный мальчишка доставлял мне много. Искандер изображал из себя этакого Печорина из 9»А». Такой скучающий, гениальный, одинокий, неудовлетворенный жизнью юноша с ехидцей.
Александра Ивановна до сих пор не может без содрогания вспоминать, что и как он говорил при обсуждении очень популярного в те годы школьного спектакля на сцене ТЮЗа – выпендривался, понятно…
Не знаю, почему, но жертвой для своего искрящего остроумия Искандер почему-то часто выбирал меня: достаточно незаметную и не слишком яркую девочку в классе. Когда, например, у нас проходил вечер классической музыки (мы же интеллектуалы высшего полета!), он громко заявил: «А Березина не слушает!» - Это я что-то шепнула на ухо подружке.
Когда на школьном вечере я гордо читала юмореску собственного сочинения, он опять же громогласно всем сообщал: «Я это где-то уже слышал», чем на корню подрывал мою репутацию начинающего писателя.
Когда креативная, как сейчас бы сказали, Александра Ивановна дала нам на выбор темы сочинения: «Образ Наташи Ростовой в романе Толстого «Война и мир» или «Портрет моего одноклассника», глаза Искандера удовлетворенно сверкнули и он обрадовано стал писать мой портрет. Там были и мои «большие голубые глаза», и розовый бант, и детский взгляд на мир. Но в конце своего «выдающегося» сочинения Печорин меня пожалел и написал, что человек я ищущий и когда-нибудь потрясу мир, открыв новый элемент в таблице Менделеева. Хотя с химией в девятом у меня были большие проблемы. Я негодовала и не сомневалась, что его «опус» заслуживает только единицы.
Кстати, моя подруга и соседка по парте Верка разнесла любимую героиню Толсто-го в пух и прах, доказав, что существование без возвышенных идеалов бессмысленно и что в жизни надо обязательно стремиться к чему-то великому, а не просто нарожать де-тей, как Наташа. Сочинение Верки Александрой Ивановной было одобрено и зачитано вслух, как пример нетрадиционного мышления. Что получил за сочинение Искандер не помню, но до сих пор с грустью вспоминаю, как учительница, подняв мою злополучную тетрадку, сказала, что в обычном «Г»-классе она бы, не сомневаясь, поставила мне пятерку, но в нашем неординарном «А» сочинение заслуживает только четверки…
Сейчас, когда выходит моя очередная книга, я этот факт Александре Ивановне злорадно припоминаю.
Апогеем моих отношений с Недругом был момент, когда, Искандер подошел ко мне среди бела дня с группой одноклассников и предложил пойти с ним в кино. В те времена особо афишировать «дружбу» между мальчиками и девочками было не принято, мы этого стеснялись (это сейчас в «Моем мире» школьники объясняются в любви «по секрету всему свету»), и я, понятно, сразу заподозрила в его поступке какой-то подвох: поспорил с друзьями, наверное, и фыркнула: «С тобой - никогда!»
…Когда мы окончили школу, пути наши, как ни странно, снова пересеклись. Мы с Искандером оказались на математическом факультете университета. Он тогда оставил меня уже в покое, у него появились другие интересы: он слыл на факультете донжуаном и безжалостно бросал одну свою пассию за другой… У меня тоже была своя личная жизнь, правда, не скажу, что удачная… «Эх, - горюю я теперь, - тогда бы мне прочитать все советы психологов на тему «Как найти мужчину своей мечты» или хотя бы несколько любовных романов, которыми сегодня кишит интернет! Я бы вела себя с предметами своей любви совсем иначе. Ведь в сегодняшних романах девственницы даже в первую брачную ночь просят партнера «идти дальше» и испытывают просто «небесное» наслаждение…» Но родители мои никогда со мной на эти темы не говорили (как известно, секса в СССР не было), оголять грудь тогда тоже было не принято, да и к моде я всегда была абсолютно равнодушна.
В общем, разошлись мы с Искандером как в море корабли.
…Через несколько лет уже после окончания университета мы с однокурсниками собрались на традиционную встречу.
Искандер к ней «подготовился». Он принес несколько вырезок с моими газетными статьями, а когда заиграл «Школьный вальс», пригласил меня на танец. Рассказал: защитил кандидатскую диссертацию, в разводе с очередной женой… Но пообщаться с ним от души, вспомнить школьные годы мне не удалось. Одна из наших однокурсниц, а теперь его сослуживица, вероятно, имевшая на него виды, то и дело приглашала Искандера «покурить»…
Вечер закончился, и Искандер вновь исчез из моей жизни. Впрочем, я совсем не горевала об этом. Как последняя идиотка, я продолжала думать о заоблачном Антоне, который работал заведующим кафедрой математики в одном из сибирских городов, по слухам, развелся с женой и быстро женился на студентке.
…Сейчас я все это печатаю на компьютере и размышляю о том, какая все же странная штука – жизнь… Ведь как ни крути - ни верти, «противный» Искандер остался для меня самым светлым школьным воспоминанием. Хотя сегодня я даже не спрашиваю себя: «А если…», потому что жизнь, как известно, сослагательного наклоне-ния не имеет…
|
