Номинация: Еще раз про любовь
Валерий Александрович
К себе он возвратился довольно поздно... Было уже далеко за полночь... Войдя в дом он неторопливо разулся, снял с себя серый, уже поношенный плащ, черную шляпу, и повесил их в шкаф. И не замечая полного беспорядка и хаоса, царившего в его скромном жилище, многообещающе зевнув, устроился в старенькое, коричневое потертое кресло, которое находилось недалеко от окна. И на какое-то мгновение забылся...
Это был молодой человек лет двадцати пяти, высокий и стройный брюнет, с красивым и прямым носом, но тусклым взглядом и необычайно бледным и задумчивым выражением лица, недельная небритая щетина на лице его говорила о том, что он чем - то несколько расстроен и озадачен, и потерял к жизни всякий живой интерес, он всем неряшливым видом своим и полнейшим безразличием ко всему, показывал - что и ему все наскучило и надоело... Меланхолия и одиночество ныне управляли им... Они проникли в его разум и охватили его без остатка... Он сидел недвижим, откинув голову назад на спинку кресла... Он ушел в себя... Ему грезились кошмары, какие - то странные, удлиненные фигуры людей вращались вокруг него, и показывая на него своими длинными, тонкими и узловатыми указательными пальцами шептали: «Это ты виноват во всем, это ты...» И смеялись каким то чужим, жутким нечеловеческим смехом - настолько пугающим, что даже казалось что они вот - вот схватят его, и растерзают в клочья его бренное, уставшее жить, изнывающее от телесной и душевной боли тело... Такое молодое и цветущее... Но уже познавшее все муки зрелости и старости... А ведь ему было всего двадцать пять... Судьбою ему было суждено пройти путь тернистый и многосложный, жизнь не даровала ему легкого бремени, ноша его была настолько тяжела и всеобъемна... Душа и сердце его терзались и мучились, не было им счастья, ненависть и боль владели ими... Постепенно его разум затянуло успокаивающей белой пеленой - такой мягкой и пушистой, что он впал в дрему, забылся и уснул...
Пробудился он поздно, золотистые лучи теплого и весеннего солнца, проникая сквозь оконное стекло равномерно и правильно стелились на стене, за его спиной... Светили прямо ему в глаза, падали ему на руки и плечи, как - бы отстраняя от него темноту, с которой он еще вчера был на "ты"... Это был Петр Петрович Немцов... По натуре своей он был человек флегматичный и мечтательный, но не лишенный иронии и сарказма... Все в нем противоречило, боролось, видоизменялось... Несмотря на свои молодые года, он уже успел разочароваться и в любви и в женщинах, неугомонное сердце его более не страдало, а скорее тихо мечтало о сладких грезах любви. Он был человек не лишенный философского мышления, и душа его всегда с упоением отдавалось этому отрадному чувству... Какое он всегда испытывал, когда предавался размышлениям, особенно это касалось любви и женщин... О да! Женщин он идеализировал как никто другой! В жизни, будучи кротким и немного стеснительным, он стыдился признаться в этом! Но в тайне восхищаясь ими, он все же изменял своему "тлеющему" характеру...
Его внутреннее существо тлело и одновременно пылало, сладкие грезы представали перед ним в тот момент, когда он думал о ней... О своем идеале!
О своей владычице и госпоже! Мысленно утопая в грезах своих, представлял он - как падали ее мягкие, черные как смоль волосы на девственные плечи, как обнимали они ее белоснежную вздымающееся грудь... Как фиалки глаз ее распускались, и цвели при свете полной и бледной луны, похожей на неё саму... Такую страстную, далекую и холодную... Как прошедшая ночь, с которой он еще вчера был наедине... Она была вся в черном - его ночь, его мечта, его девственная любовь! И стройный стан ее колыхал теплый и весенний ветерок, нежный, и печальный, согревающий его счастие... Он представлял, как на бледном и печальном лице её, на пунцовых губках, расцветает весна - блаженная и вселенская, веющая любовью и нежностью. Как белые, нежные и тонкие ручки её, касаются его истерзанного и измученного сердца... И он повторял: " Не уходи, не уходи"... А как же я...» И приходя в себя, он снова начинал грустить...
Но никто, ни друзья, ни любимая его,(с родственниками он напрочь отношений не имел) в полной мере, так и не познали его ранимой и тонкой сущности, которую он так тщательно скрывал под своею бледной и холодной маской... Которую он никогда не снимал со своего лица.. " - Вечно холодный и бледный анахорет, куда стремишься ты в пути своем ..." Любил повторять он: " - Куда?.." Но говаривал он это редко, - и в обыденности своей, он как правило был молчалив, и даже несколько угрюм...
Проснувшись, он зевнул, поднялся с кресла, и направившись к окну отрыл его, погода была чудесная, солнце играло и переливалось золотистыми струями света, небеса - еще вчера стелившиеся грозными и серыми тучами были приветливы, ясны и безоблачны. Лишь только легкий ветерок пролетал - нежно затрагивая зеленые листы деревьев - от чего те начинали весело шелестеть и о чем то переговариваться. Но не смотря на солнечную погоду, ему было грустно... Он отошел от окна и осмотрелся вокруг, в комнате был полный беспорядок. Задумавшись, он тщетно пытался вспомнить, что произошло вчера, откуда же появился весь этот кавардак?.. Но память все больше подводила его, все старания оказались напрасны... Так он простоял минут около пяти, пытаясь уловить хоть мгновение, сохранившееся в его памяти о вчерашнем дне. В его голове было пусто, как и в его однокомнатном захудалом жилище в котором он обитал совершенно один... Прошло уже полгода как он запил, после ухода его любимой к другому, он тщетно пытался простить ее, но безуспешно... Он не смог этого сделать. После ее ухода его верными спутниками были только алкоголь и одиночество... Только они разделяли с ним вместе его боль и тяготы... Он окинул взглядом свою мебель, - вернее то что от нее осталось, облезлый шкаф, стоящий в дальнем темном углу комнаты, обшарпанную кровать с поломанной спинкой, на которой лежал порванный матрац из которого торчали зигзаги металлических пружин, застеленная на нём - старенькая, но все еще целая простыня, на которую было наспех наброшено светло - синее ветхое одеяло... Старое коричневое, потертое кресло, разбитое, покрытое множественными трещинами зеркало - висевшее на стене, обеденный столик стоявший в центре комнаты, да старая грязно - зеленного цвет табуретка, стоявшая подле стола, - это было все, пока еще уцелевшее его имущество, остальное имущество он пропил... Некогда известный поэт и романтик погибал... Но спасти его было некому, он остался один, наедине со своей бедой... Постояв немного, он подошел к зеркалу висевшему на стене, и увидев свои потухшие глаза - в нем, закрыл лицо руками и заплакал... |
