Давайте выйдем с замкнутого круга,
Какой в тупик нас может завести,
И скажем искренне, по-доброму друг другу
Простое и заветное: прости.
Я говорю всем в тихом озаренье,
Боясь мгновенье это пропустить,
Прощаю всех. У всех прошу прощенья,
Но лишь себя я не могу простить
За то, что был к кому-то невнимательным.
Не смог беду чужую отвести
И не успел в печальный час свой матери
Из сердца тихо выдохнуть: прости.
И потому я в горький час прозренья
Прошу тебя, с кем довелось пройти,
Пусть трудные, но чудные мгновенья:
Прости меня. Пожалуйста, прости!
Прощаю всех. И сам прошу прощенья
У тех, кого за что-то не любил,
За все обиды, ссоры и сомненья,
Чему виной я сам, быть может, был.
Нам всем, для мира и добра рождённым,
Воистину бы надо понимать,
Как хорошо, как важно быть прощённым,
Просить прощенья и уметь прощать!

Тебе быть Ниной суждено

“… Ум и дела твои бессмертны в памяти русской,
но для чего пережила тебя любовь моя?”.
(Надпись, высеченная по воле Нины Грибоедовой
на могиле А. С. Грибоедова)
Отводят горести и беды,
Огнём волнуются в крови.
Слова под прахом Грибоедова,
Как вечный памятник любви.
И плачу я под словом каждым,
И отступают силы зла,
Я не хочу, чтобы однажды
Любовь моя пережила.
Тебя, с кем я делился болью,
Волненьем трепетным в груди,
И потому молюсь и молвлю:
Не уходи, не уходи…
Мгновенья чудные изведать
Ещё судьбою нам дано,
Пусть я, увы, не Грибоедов,
Тебе ж быть Ниной суждено!

Товарный поезд

Эгей, мальчишки!
В памяти поройтесь.
И в ней былые годы пролистайте,
Как на ходу вскочив в товарный поезд,
Мы мчались мимо рощ и полустанков.
Как отплывали в сторону вокзалы,
Как мы летели в поисках удачи,
И нам почти волшебными казались
Глаз семафора,
башня водокачки.
Сверкали рельсы серебристой сталью,
В глаза мигнув пронзительным фонариком,
Нас ревизоры строгие снимали
Из детства прямо —
по дороге...
к африкам.
Вновь поезда сквозь годы отправляются,
Поныне всё ещё нам слышен детства зов,
И часто ночью в наши сны врывается
Знобящий гром товарных поездов.
И учащённей в час тот бьётся сердце,
И за собою нас зовут просторы,
Вскочить бы с ходу на подножку детства,
И пусть потом снимают контролёры.
***
Какой тревогой, тайной сердце дышит,
Как что-то обрывается у нас,
Куда зовёт, когда случайно слышишь
В последний раз прощальный школьный вальс.
Мне б с юностью своей хотя б полкруга
Пройти, касаясь тайного огня,
Но я стою... и снежных платьев вьюга
Уносится всё дальше от меня.
И юность, как несмелая девчонка,
Дверь закрывает тихо за собой...
Ах как метёт черёмухи позёмка,
Похожая на бал тот выпускной.

Чтоб светилась душа

Говорим мы с печалью:
Вот начать бы сначала,
Жизнь пошла б по-другому...
Ну кому незнакомо
Это странное чувство
Удивительной грусти,
Когда жизнь на излёте,
А душа всё в полёте?
А душа молода —
Нипочём ей года,
Но щемит что-то грудь —
Ничего не вернуть!
Но зачем жить иначе?
Что судьбой предназначено,
Так тому, значит, быть,
И не надо тужить,
А принять, как положено,
Песню ту, что уж сложена!
И с любовью большою
Спеть её не спеша,
Улыбнуться душою,
Чтоб светилась душа!

“Спасите Прагу”

“В Праге сняли с постамента
знаменитый танк — памятник
советским воинам, освободившим
Чехословакию от фашистов”.
(Из печати)
О русских воинов отвага,
Решимость лиц в суровый час,
Когда эфир: “Спасите Прагу!”
Европу древнюю потряс.
Мелькали рвы и полустанки,
Тряслись ажурные мосты,
Когда спешили наши танки
От пепла стольный град спасти.
Был грозен путь к их пьедесталу,
Сквозь смерть, страдания и прах,
И сколько воинам досталось
Цветов и радости в глазах!
Цвели каштаны и улыбки...
Века в один поставят ряд
Героев Праги, Плевны, Шипки
И тех, кто пал за Сталинград.
Воздаст история по праву
Всем, утверждающим враньё
Про нашу честь и нашу славу,
Про лебедей и вороньё.
За то, что вновь на полустанке,
Устав от горестных обид,
Под марш “Прощание славянки”
Терзает душу инвалид.
Так пусть над ложью и неправдой,
Над Волгой, Вислой и Непрядвой
Через поруганный гранит
Тревожный зов “Спасите Прагу!”
В сердца потомков долетит.

Оборванные струны

Играют вальс “Оборванные струны”
На встрече разных лет выпускников,
И выплывает в белом платье юность,
И машет нам приветственно рукой.
А сверху, в чёрных рамочках разграфленных,
Глазами невернувшихся ребят
Со школьных стендов строго фотографии
На нас из сорок первого глядят.
Играют вальс... И вспыхнет в сердце пламя
Лет грозовых у каждого из нас.
И пусть простят подруги, если память
Вдруг кто-то пригласит на этот вальс.
... Играют вальс.
Полки уходят маршем
Под грохот орудийных канонад,
А мы сейчас, наверно, втрое старше
Со школьной парты призванных солдат,
Ещё безусых, озорных и юных,
Входивших в классы столько лет назад.
Смолкает вальс “Оборванные струны”,
Но струны лет оборванных звенят.

Рождение

Как мучает порою нас,
Как все на свете поколенья,
И в добрый,
и в недобрый час
Загадка нашего рожденья.
Мы начинаем вспоминать
Степных пожарищ привкус знойный,
Когда нас провожала мать
На наши праведные войны.
Эпохи, годы, времена
Прошли,
промчались,
отпылали,
И позабыл я имена,
Какие в прошлом мне давали.
Но всё же я когда-то был,
Я вспоминаю смутно-смутно,
Как по родной земле ходил
И от неё ушёл под утро.
Придёт когда-нибудь пора,
И мне расскажут,
как я сбылся,
И сколько раз я умирал,
И сколько —
заново родился.

Продают ордена

“Куплю военные ордена за рубли или в валюте”
(Из объявления в российской газете)

Как звенели они на груди,
Ордена,
что останутся с нами,
Орден Славы
и Красной Звезды,
Орден Невского, Красного Знамени.
В том, наверно, вина наша есть,
Что в большом и всеобщем раздрыге
Нашу славу скупают и честь
За рубли и валюту барыги.
Наши деды и наши отцы
Для того ли в сражениях пали
За Отечество, чтобы дельцы
То, чему нет цены, продавали?
Чтоб вносили торгашеский пыл
В то, что близко нам,
дорого,
свято.
Зная то, что из братских могил
Не подняться бесстрашным комбатам.
Нет на тех никакого креста,
Кто покой их и дух их нарушил,
Кто предаст и отца,
и Христа
И заложит за сребреник душу.

О родных корнях

Нас с детства ветры странствий манят,
Но жизнь вверяет нас судьбе,
Так улыбнётся ли в Германии
Она от нас вдали тебе?
Да там, конечно, полный орднунг!1
Всего в избытке. Просто рай.
У нас раздрай.
Но будь же гордой —
Родных корней не потеряй!
Без наших зим, берёзок русых,
Полей бескрайних, журавлей.
Наверно, как у нас ни грустно,
И там не будет веселей.
Так помни: нет на свете лучше —
В краях далёких и чужих —
Страны Чайковского и Пушкина
И просто — прадедов твоих.

За пять минут до войны

Всё в дрёме — нивы и покосы,
Звеня от чуткой тишины,
Рассвета серая полоска
Мир отделяет от войны.
Ещё не вздыблено отечество
И не изведан ад сполна,
Ещё не верят перебежчику,
Который выдохнул: “Война!”.
Ещё спокойно спят дороги
И мирно дремлют облака,
Ещё в Кремле никто не вздрогнул
От телефонного звонка.
Ещё не знают в сне глубоком
Отчизны верные сыны,
Что на Россию все бинокли
С той стороны наведены.
Ещё вдали зарёю вешней
Восток румянится едва,
Но плачет где-то безутешно
Ночная птица, как вдова!

Ярославны

А шали чёрные — к разлуке,
Там, за околицей села,
Роняли Ярославны руки,
Как лебедь, белые крыла.
И ждали в будни,
ждали в праздники,
И сколько ждать им впереди?
С каких же пор они повязаны
Крестами шалей на груди?
***
Выгибая царственные шеи,
Призывали кликами они
Вместе с ними разделить лишенья,
Миг полёта,
кочевые дни.
Улетали вдаль единой ратью,
Землю оставляя под крылом,
Ну а их домашние собратья,
Гогоча, ходили за селом.
И своё предчувствуя
бессилье,
Полететь за ними не могли...
Можно жить,
иметь для взлёта крылья
И не оторваться от земли.

Огонёк

Шаг ещё — и свалит ветер с ног,
Одолеет путника усталость.
Но блеснул далёкий огонёк
И — тревог дорожных не осталось.
Он, мерцая, свет дрожащий льёт.
Значит —
не потеряна надежда
Завернуть туда,
Где есть жильё,
Выпить чаю.
Высушить одежду.
Постучишь —
и выйдет на мороз
Сам хозяин.
Встретит, словно друга.
И к утру, как сумасшедший пёс,
В конуру забравшись,
стихнет вьюга.
Огонёк души!
Ты был и есть
Для идущих доброю надеждой.
То исчезнешь,
подавая весть,
То опять звездой печальной брезжишь.

Несжатая полоса

“Только не сжата полоска одна”.
Н. Некрасов
Лишь строка из творений поэта,
Но за нею эпоха видна,
И душой я болею, что где-то
Всё не сжата полоска одна.
Я живу в этом веке иначе,
Хлеба вдоволь.
Хожу не босой.
Только грустную думу не прячу
Над несжатою полосой.
... Бродят осени запахи бражные,
Нива сжата.
Спадает роса.
Но, наверное, в жизни каждого
Есть несжатая полоса.
***
Пусть срываются ветры с цепи,
Изнывая от злобы и ревности,
Я из тех,
кто привязан к степи
Навсегда
лебединой верностью.
Не могу без неё вдалеке,
Мне однажды в степи рассказали,
Как в тоске,
заходя в пике,
Разбивается лебедь о скалы.
Роль
Какой подъём!
Какой накал!
Летят отточенные фразы...
А я на сцене не играл,
Никем не смог я быть ни разу.
Не превращал меня Шекспир
Ни в лицедея, ни в злодея...
... Но шёл спектакль.
И я спросил:
Зачем пришёл я в этот мир,
Чего достиг?
Чего не сделал?
Ведь, как в театре, как в кино,
По доброй и недоброй воле
И зрителям отведено
Играть на сцене жизни роли.
А если выбор есть — тогда
Играют ту, что им удобней...
Мой друг!
Я верю — никогда
Не будешь в роли ты подобной,
Чтоб понимать чужую боль
И доброты людской раздолье...
А быть всегда самим собой —
На свете нет труднее роли.

Цветное стекло

Мы глядели в цветное стекло,
Восхищение миром не пряча,
Когда в наших глазах расцвело
Всё, что виделось раньше иначе.
Мы глядели издалека —
И причуда пришлась нам по нраву, —
На оранжевые облака,
На заморских диковинных птиц
В необычном сиреневом небе,
Пламя красок далёких зарниц
Пело в стёклышке детства волшебном.
Лишь потом мне открылся секрет,
А не в ту беззаботную пору,
Как обманчив тот розовый цвет,
За которым порою скрыт чёрный.
г. Петропавловск.

От редакции.
10 мая 2009 года члену Союза писателей СССР (Казахстана), известному поэту Владимиру Георгиевичу Шестерикову исполнилось 70 лет со дня рождения.
Вся жизнь В. Г. Шестерикова нерасторжимо связана с родной ему Северо-Казахстанской областью. После окончания филиала Петропавловского пединститута он был принят на работу в редакцию областной газеты “Ленинское знамя” (ныне “Северный Казахстан”) и до сих пор вот уже почти полвека плодотворно трудится на поприще журналистики.
Все минувшие десятилетия В. Шестериков ответственную работу в газете успешно сочетал с литературной деятельностью. Признание в республике он получил как талантливый поэт, автор многих сборников стихов, в которых воспеваются казахстанская хлебная степь, милые сердцу необъятные приишимские просторы, красота окружающей природы, замечательные труженики благодатной земли.
Кроме того, В. Шестериков написал множество глубоких очерков о славных людях родного края и его истории, о деятелях культуры, образования, здравоохранения, о примечательных человеческих судьбах.
Тем самым одарённый писатель и журналист преданно служит делу патриотического, духовного и нравственного воспитания населения, укреплению межнационального согласия в нашем общем доме — Республике Казахстан.
Весомы достижения В. Шестерикова и в сфере художественного перевода. В частности, он перевёл на русский язык многие творения классика казахской литературы, великого поэта Магжана Жумабаева, опубликованные в различных книгах и журналах, а также произведения сво)
их собратьев по перу Муталлапа Кангожина, Бахыта Мустафина и т. д.
Неоценим вклад В. Шестерикова в подготовку и воспитание молодой литературной смены, он выпестовал и дал доброе напутствие многим способным поэтам и прозаикам, вот уже несколько лет по совместительству является главным редактором областного литературного журнала “Провинция”.
С 1991 года В. Шестериков входит в состав редколлегии нашего журнала “Нива”, представляя на его страницах творчество своих земляков,регулярно публикуя и свои произведения.
Редакция “Нивы” сердечно поздравляет Владимира Георгиевича со знаменательным юбилеем, желает крепкого здоровья, благополучия, счастья и новых творческих достижений!