Яснее и понятнее для меня стала Ольга Шиленко, когда я увидела ее вне шумного и суетного города. В белом платье с желтыми горохами, босоногая, с соломенными, рассыпанными по плечам волосами, она стояла среди цветов на своей даче, органически сливаясь, соединяясь с окружающей ее природой, осторожные бабочки садились на ее волосы, а ласточка свила свое гнездо прямо над входной дверью ее квартиры в городе.
«Ведунья я. Даровано мне знанье», – заявляет Ольга. Какое знанье? А секрет – в поэтическом чувстве обладания миром. И обязана она этому своим тяготением к природе. Мир закатов и звезд, мир цветов, мир рощ, садов, мир моря и облака, беззвучно плывущие следом за воображением поэта. Тонкие, мягкие краски, послушные тонкому, мягкому человеку, какой является Ольга Шиленко.
Какое сияние!
Не открывая глаза,
Я вижу сквозь стену и крышу –
глядят небеса.
И августа захлынь
качает на струях меня.
Глаза не открыв,
уплываю в сияние дня.
Как будто целый мир держит она в своей руке. Ее восприятие природы очень вещественно и в то же время гибко. Она вживается в близкие ей состояния внешнего мира до полной слитности с ним.
Какое блаженство
себя ощутить на плоту.
Лежать, распластавшись,
и плыть в теплоту, в теплоту,
И слушать, как бриз
напевает свой утренний блюз.
Открою глаза
и опять в это солнце влюблюсь.
Велика сила оптимизма и искренности Ольги Шиленко, что делает ее поэзию особенно щедрой и оригинальной.
Люблю живое. Пусть оно живет
жужжит, летает и звенит утрами.
Природный дар любви к жизни впитан Ольгой с детства. Живо, обновленно и убедительно она возвращается в мир гармонии и счастья.
Нравится мне детство свое кликать
и аукать деду в небо синее.
Тятя! Видишь нынче сколько слив-то,
раечек и алычи с малиной.
Очень важная тема – тема памяти, можно сказать, она сквозная в творчестве поэта. Воспоминание – сильнейшее средство создания поэтического образа. Читая стихи Ольги Шиленко, подолгу находишься во власти и под обаянием их могущества. Старый дом Маруси со связками трав и кукурузы в «закутке под потолком», портрет бабки Катерины в двадцать лет, ее блины, танцы под «Рио-Риту», голубой Иссык-Куль, «тихие окраины, старушки, гуси, георгины», сосед-ский петух, серые кошки.
Иногда кажется, что воспоминание ярче и больше, чем действительность.
Бабка перед смертью раздавала
вышитое крестиком белье:
Скатерти из льна и покрывала
в лилиях да в мальвах у нее.
Мы понимаем, что прошлое легко увлекает воображение, ему сопутствуют все оттенки печали. Но как поэтический образ воспоминание делает настоящее удивительно полным и всегда очень ценным.
Вот и мне в наследство перепала
Наволочка: розы там и тут.
Сколько уж гостей на них поспало,
А они, родимые, цветут.
Вспоминая умерших, родных и близких людей: бабку, деда, теток Анну и Пелагею, сестру и брата, Ольга пишет:
И привиделось мне, будто бабка
в тонком мире, в кущах и лугах.
девочкой бредет себе с охапкой
розовых цветов в худых руках.
Так велика власть воспоминаний, что я вижу девочку с розовыми цветами слитой воедино с самой Ольгой, это ее руки теперь гладят наволочку с вышитыми розами, это она с охапкой цветов идет по лугу. И в этом единении возвышается и возвеличивается сама действительность.
Непотухающим огнем, вспышками высокой чистоты и благородства пронизаны и рассказы Ольги Шиленко, потому что эти качества свойственны ее художественной природе, ее писательской сущности. Она уверена, что эти качества должны развиваться, утверждаться в нашей жизни, в нашем обществе.
Высшим достоинством поэта является его готовность отдать на службу людям самое дорогое, чем он обладает – свой талант. И Ольга Шиленко отдает его безраздельно.
Елена Зинченко
"Литературная Алма-Ата", № 3 |
