"Литературные посиделки". 2011.
Заметки читателя на полях новой книги
Поэт и главный редактор журнала «Нива» Владимир Гундарев подарил мне недавно свою новую книгу стихов «Душа стремится к небесам. Избранное». Начала ее читать и поняла, что мне надо обязательно с кем-то поделиться своими впечатлениями. Так получились эти заметки.
Степные отплывают корабли
Восхитительным степным запахом пропитаны, кажется, все стихи поэта, и это прекрасно. Они близки мне, наверное, еще и потому, что, родившись в Казахстане, я тоже из всех красот природы больше всего люблю степь, целинные просторы, поля пшеницы. Также, как и поэт, я провела на целине свою юность. Как, кажется, недавно это было… После окончания первого курса университета мы, девчонки, трудились в Костанайской области на току вместе с солдатами из Грузии (можно сегодня представить такое?!), влюблялись, пели песни, сочиняли поэмы… И до сих пор, спустя 40 лет, вспоминаем эти «принудительные сельхозработы» как лучшее время в нашей жизни.
Потом, будучи собкором «Ленинской смены» по Целиноградской, Павлодарской, Костанайской областям, осенью, во время жатвы, моталась по командировкам. До сих пор храню бланк одной из них с четкой надписью «Уборочная»… Конечно, главным героем моих публикаций тогда был комбайнер, механизатор, рабочий человек.
И для поэта Владимира Гундарева целина – не просто факт биографии, не просто романтика молодости, это – философия жизни. Ведь там «людских сердец высокий ток на зерновом току». Там – просветление души, потому что именно на ток стекается «багряный свет полей». Прекрасны также стихи поэта, посвященные первоцелинникам, – Герою Со¬циалистического Труда В. Акуленко, первоцелиннику-орденоносцу, лауреату Государственной премии СССР А. Логинову.
Я считаю себя немного причастной к этой замечательной плеяде людей – первоцелинникам, так как в моем газетном архиве хранится интервью с Героем Социалистического Труда Владимиром Дитюком из Мариновского района Целиноградской области.
Вы слышите музыку, которая звучит в этих строчках?
Вот станции юности давней:
Есиль, Атбасар. Колутон…
«Полтавский», «Ивановский», «Дальний» –
забудешь ли разве о том?
А строчки «В глухой снеговерти буранов /Коварен характер степной» просто доставили меня на одну из этих «станций юности». Когда-то в начале 80-х в отдаленном уголке Костанайской области я попала в буран – автобусы не ходили, и комсомольские секретари райкомов передавали корреспондента молодежки как эстафетную палочку из района в район, пока я не добралась до Костаная…
Ну вот, хотела погрузиться в мир поэта, а попала в свою комсомольскую юность…
Но мне хотелось бы еще немного поговорить о простых людях-тружениках в стихах Владимира Гундарева. Вот жители его родной деревни: тетка Пелагея, солдатская вдова Авдотья, да тракторист Трофим, который приручил в деревне нелепый древний «фордзон». Героиня с красивым именем Анна Николаевна у него доярка, которая «идет на ферму раньше остальных». А как поэтически описан деревенский философ, сторож колхозной пасеки дядя Саня-хохмач с одной ногой!
О профессии сварщика Владимир Гундарев рассказывает с такой любовью, с таким уважением, что стихотворение его могут использовать в качестве рекламы современные профессионально-технические училища.
А вот замечательное трогательное стихотворение «Пианистка». Она была неказиста и худа, хрома и застенчива, а в нее, тем не менее, влюбился мальчик Вова… Ведь когда она начинала играть, он задыхался от восторга.
Сидел в углу я, не дыша,
Восторженно и бледно.
Она была не хороша –
Была – великолепна!
Мальчик Вова тогда, много лет назад, возможно, и не подозревал, что он – поэт…
Я допускаю мысль, стихи о людях труда Владимир Романович написал давным-давно, в то время, когда их любила наша большая страна, когда тружеников города и деревни воспевали поэты и журналисты, когда о них снимались фильмы. Но поэт оставил эти стихи в своем избранном, потому что, я так думаю, считает их значительными. Потому что «не отрекаются, любя…» По натуре человек скромный, Гундарев себя ассоциирует отнюдь не с поэтом, который «больше чем поэт», а с рабочим классом.
Чего же нет – не перечесть:
От джипа до именья.
Что я имею? – только честь,
Я только честь имею.
Покуда в сердце жар не стих, –
Останусь, духом прочен,
Не инженером душ людских –
Поэзии рабочим.
Ну и конечно, говоря о нашем прошлом, о целине, о когда-то большой Родине, я не могу пройти мимо трогательного стихотворения «Рождественка». Когда читаю его, слезы наворачиваются на глаза.
Но изменчивы дни бытия,
Никогда не постичь их, наверно,
Уезжают в иные края
Иоганны, Адамы и Эрны.
Позакрыты домов их глаза,
Стало пусто, как в поле осеннем.
И дождинкой стекает слеза
У Касыма, Сарсена, Дюсена…
Не угаснет Рождественки свет,
Пересилит любые границы
В душах тех, кто оставил свой след,
Будет он непрерывно струиться.
Лыжная прогулка
Художник рассказывает нам о себе и в то же время говорит о нас. Счастье, когда миры поэта и читателя пересекаются…
Про степь – нашу общую любовь с поэтом я уже написала. Теперь я бы хотела сказать о дожде. Мне кажется, когда-то в прошлой жизни я жила в дождливом Санкт-Петербурге или не менее дождливой Шотландии. Дождь мне дарит ощущение счастья. И поэт сумел объяснить, почему это происходит.
Словно кони, вздернув головы,
Мчатся тучи в небе бешено.
Струи по сердцу ударили,
Будто кровообращение –
Над распахнутыми далями
Льется буйство очищения…
И конечно, не могла я пройти мимо цикла стихов Гундарева, посвященных Инне Потахиной. С Инной я недолгое время работала в двух редакциях, мы были в хороших отношениях, помню ее шутливые строчки к праздникам и юбилеям, читала ее стихи, которые мне нравились, но поближе познакомиться с Инной-поэтом в лихорадке газетных буден не успела, о чем жалею…
Но вот поэт рисует мне точную картинку из жизни Инны. Он пишет про трехцветную кошку Люси Помыткиной в Целинограде, про встречи в поэтическом кафе «Каламгер», про сухие вина, которые «подчас переливались через край».
А вот это четверостишие мне особенно нравится:
…Нет ныне тебя ни в одном закоулке.
А я все надеюсь, спустя много лет,
Что ты задержалась на лыжной прогулке,
Когда же вернешься? – Молчанье в ответ.
Название Инниной книги «Лыжная прогулка» начинает говорить нам о чем-то большем – о холодной белой вечности, где сейчас пребывает Инна, в которую мы все когда-нибудь уйдем и, может быть, там встретимся с друзьями…
Голубая ворона и Четвертое измерение Поэта
Мы живем в своем мире, полном обыденной суеты, незначащих обид и огорчений, и забываем порой остановиться и оглянуться – увидеть, что мир прекрасен и жизнь единственна, другой больше не будет… Но я внимательно читаю томик Владимира Гундарева и с головой погружаюсь в его прекрасный и удивительный мир, его Четвертое измерение… Там много разных чудес – элегантные слоны, рябая черемуха в веснушках, гордый уж, дирижабли в поле, но больше всего поэту почему-то мила голубая ворона. Именно она помогает ему жить.
Задумалась: почему ворона и почему – голубая? Черная ворона – понятно, белая – тоже… Голубая – вне стереотипов, и ее существование сродни тому, что где-то рядом «среди ночи, среди весен, среди песен» несется в небе вечный летчик Антуан Экзюпери…
Отними у человека мечту – что останется в итоге?
...Сижу у компьютера. Раннее утро. На улице еще темно. Подхожу к окну. Кто-то еле заметный притаился на дереве. Неужто – голубая ворона?..
…Но продолжим путешествие по Четвертому измерению Поэта. Вот мы уже у полусонного пруда в веснушках листьев (как здорово!) и любуемся лебедями… А у них – сколько смотрела и никогда не замечала – «не шеи – вопросительные знаки»…
Что, надоело на земле? В Четвертом измерении Поэта мы можем, например, пройтись по радуге, и не по просто, а «сквозь ковыль и полынь, пылью звезд запорошенным». Обратите внимание: снова любимая поэтом степь… Вообще, в собственном измерении поэта колос и космос – звенья одной цепи.
Вы когда-нибудь сравнивали лес с Парижем? Ну уж это, скажете, прямая натяжка. А вот поэту удается. Он, понятно, иронизирует, но как захватывающе! Муравейник в его волшебном лесу похож на Сорбонну, деревья здесь в стиле барокко, дуб – как собор, а сам поэт слушает песни леса, как «Гранд-опера». И вот уже нам навстречу летят в степном полынном дыме антилопы из антимиров.
Каждый населенный пункт, река, море, полустанок имеют свое название, и мы порою этого не замечаем… Поэт каждое новое для него название рассматривает через свою поэтическую призму, и вот уже перед нами не просто речка Княгиня, на которой он однажды случайно оказался, а целая сказка. Ведь из речки Княгини в стародавние времена испила водицы Ярославна, а вода той речки непростая – она околдовывает и возвращает в юность… И растет у берегов загадочной речки не менее загадочная ягода – княженика…
И еще в Четвертом измерении По¬э¬¬та есть станция со сказочным названием Роза. Когда я в первый раз прочитала это стихотворение, мне сразу же захотелось перечитать его заново, потом еще и еще раз – такое было у него обаяние, такое «послевкусие». А всего-то ничего: ехал поэт на поезде по Транссибирской магистрали, и на пути ему попалась станция Роза. И мы даже не знаем, останавливался ли на ней поезд, – просто какая-то девчонка помахала поэту рукой и засмеялась… И поэт дает нам волшебный рецепт от всех болезней.
Но если совсем занедужу, –
Да так,
Что ни лечь и ни встать, –
Сожму я ладонями душу,
Проеду Транссибом опять.
Заснеженный лес
Вдоль откоса,
Реки засугробленный лед…
Пусть снова
На станции Роза
Девчонка рукой мне махнет.
Да здравствуют нас ждущие высоты!
И о самом главном. Когда читаешь стихи Владимира Гундарева, прежде всего привлекает личность самого поэта – человека доброго, умного, порядочного, личные качества которого сегодня, мягко скажем, не в моде.
Его жизненная позиция четко определена в первом же стихотворении книги – «Вечерняя заря»:
Вся жизнь прошла в добре и зле,
Стремился к лучшему, и все же
Я был – и не был на земле,
В минувшем нечего итожить.
Не изменить, не зачеркнуть.
В душе смятение и смута.
Любовь мой озаряла путь,
Но сам я нес ли свет кому-то?
Нести свет – установка нашего несколько старомодного поэта… Хотя, если задуматься, чем еще должен, по большому счету, заниматься поэт, кроме того, что «нести свет»?
…Стихи Владимира Гундарева хочется читать и перечитывать, тебе все время кажется, что они дадут ответ на какой-то очень важный вопрос. Что ты вдруг поймешь о жизни что-то большее, станешь светлее и мудрее… Кроме того, как я давно убедилась, чтение хороших стихов – это еще и своеобразная психотерапия… Такие уж они, поэты, – со своими жизненными трудностями пытаются справиться публично, а получается, что помогают жить нам, читателям.
Как вам, например, нравится вот это высказывание:
Давайте мы себя оценим –
В сражениях с самим собой…
И в самом деле – противное это чувство зависть: всегда найдется тот, кто умнее, успешнее, красивее, богаче тебя… Бессмысленно и непродуктивно без конца соревноваться со всем миром или даже с соседом, другом. Лучше соревноваться, утверждает поэт, с самим собой и радоваться каждой одержанной победе. И я с ним полностью согласна.
Не обижая, не травмируя…
Но только будь всегда в борьбе
С самим собой!
Без перемирия.
И Гундарев тут же подтверждает эту свою мысль. В стихотворении «Трансформация» делает безжалост¬ный самоанализ… Ведь это очень трудно – продержаться всю жизнь на высокой ноте, не отступаться от себя, от своих принципов… Поэту страшно скатиться в повседневность, «стать на колени перед изменчивой судьбой», изменить мечтам молодости. Он полностью согласен с Пастернаком, который хотел быть «живым и только до конца».
Ох, эта наша вечная дилемма – деньги или творчество, потребление или созидание. Для поэта такого выбора не существует. Не случайно в одном из своих стихотворений он вспоминает Баха, который не был богат, но писал прекрасную музыку. Гундарев, как и Бах, предпочитает дух, и этим жив.
И еще. Человек жив, пока он идет вперед, старается занять очередную высоту, и это поэт доказывает всем своим творчеством.
Да здравствуют
нас ждущие высоты!
И пусть от них захватывает дух!..
Владимир Романович Гундарев, кроме поэзии, выпускает литературный журнал, на который тратит все силы и энергию. Казалось бы, пиши свои книжки и радуйся… Но он прочитывает огромное количество рукописей и вдохновляется, открыв новый талант. В этом он весь…
Проникнуть смело в глубь субстанции
И обнажить земную твердь,–
Но пусть душа –
Душой останется:
Не разучиться б хлебу кланяться,
От песен иволги добреть.
Людмила МАНАННИКОВА,
|
