Выходец из Восточного Казахстана, Александр Шмидт долгие годы жил и работал в Казахстане, был редактором в республиканских издательствах «Жалын» и «Жазушы», литературным консультантом и секретарем Союза писателей Казахстана. Вот уже десять лет живет в Германии и пишет об оставленной родине – из своего нынешнего далека, продираясь сквозь дебри сложных, порой противоречивых чувств.
 

ГОЛОС КРОВИ
* * *
Кроет край мой вороний грай,
И кому не лень – всякий кроет...
(кроме нас с тобой), и попробуй сыграй
В две струны своих, голос крови.

Не похожи мы на важных гостей,
Да и нет в нас хозяйской спеси.
Ах, как выдует ветер да из наших костей
Много русских пронзительных песен.

СТАРИННАЯ КИТАЙСКАЯ ПЕСЕНКА

Стукачи сменяют стукачей,
Палачи сменяют палачей,
Сволочи сменяют сволочей –
Слух им услаждает соловей.

В поднебесье, родине моей,
Честь по чести все, до мелочей.

* * *
Как мышцы, качает права
И строит слепые прожекты.
Есть грубое слово: жратва
И эхо молящее – жертвы.

Но я не пойму, почему,
Согласно какому указу,
Возносят вот эту чуму
В каком-то священном экстазе.

И снова как встарь, как всегда,
Как стадо, влекутся народы
В зияющее никуда,
Под пристальный окрик урода.

* * *
Нет, время, брат, страшней любой цезуры
И вроде не монах, а вот блестит тонзура,

И спор до хрипоты – уже не лучший спорт
Для наших некогда расхристанных аорт.

Все проворонили, проговорили, проиграли –
Ни вермута, ни веры, ни Грааля,

Ни даже той оплеванной страны...
Есть только тон, нет – стон тугой струны.

А что еще туга? Ну так давай, потужим,
Глядишь, и заработаем глоток свинца на ужин.

СЛУЧАЙНАЯ ПЕСНЯ ЖИВАЯ

Какой-то безумный скворец,
Природы отринув законы,
Зиме объявляет конец
Журчащею песней знакомой.

Опомнись, очнись, диссидент,
Не к месту все эти синкопы,
А то этот эксперимент
Заметит суровый синоптик.

Осадкам прикажет идти,
А ртутному столбику падать.
Чтоб выжить, охрипнешь и ты,
Как птица, что падка на падаль.

Забудешь о том, кто ты есть,
Свой станешь в вертящейся своре,
А то, что ты нес миру весть, –
Покажется пошлой хворью.
Так пусть торжествует зима,
Все, все под себя подминая,
Чтоб нас не сводила с ума
Случайная песня живая.

СОДОМЯНЕ

То ли морось, то ли вьюга,
Воет волк иль человек?
Что ж, понятно, – Кали-Юга,
На дворе железный век.

Тополь в сумерках ржавеет,
Жестяным листом звенит.
Пожалеть – не пожалеет,
Всякий – всякого винит.

Всякий всякого с рычаньем
На куски зубами рвет,
Оттого и не встречаем
Ангелов у городских ворот.

От напрасной крови пьяны,
Позабыли мы о Нем.
Оттого мы – содомяне –
Будем сметены огнем.

ПРОХОЖИЙ

Гонит ветер листьев ворох.
От костров промокших гарь.
С голой ветки канул ворон,
Как обугленный Икар.

От простуды грудь не пряча,
Разметав кашне крылом,
Человек идет незрячий,
Сквозь эпоху напролом

Мимо спеси, мимо хамства,
Где понурый, как гондон,
Флаг то ль царства, то ли ханства
И все тот же полигон.

Мимо новых декораций,
Где все тех же крыс грызня.
Вот такая, друг Гораций,
Выпала ему стезя.

ПОДРАЖАНИЕ КАТУЛЛУ
С лицом помятым и совсем не херувима
Я, бывший гражданин поверженного Рима,
Эрекция, эринния, – твержу, с одра восстав,
Тебя, любимая, как книгу залистав.

Пускай волнуется толпа на грозных стогнах,
Волнуюсь я, твоим взбодренный стоном.
Пусть кто-то вздыбливает новый флаг,
А я шепчу тебе: удобней ляг.

"Простор", № 6, 2007 г.

* * *

"Поэт Александр Шмидт с недавних пор живет в Германии, но связи с литературной Алма-Атой и Казахстаном не теряет.

Его поэтические миниатюры изящны и талантливы. Создается

впечатление, что из мыслимой точки вырастает своеобразный кристаллик поэзии.

Когда-то он так охарактеризовал мою поэму “Звездный час” – “...мы ищем Время, не обозначенное ни на одном из циферблатов. Время – суть которого – Поэзия. Перевод стрелок – это, быть может, только ключ к нему, а само Время где-то там, за окном...”

Однажды, в один из его приездов, всю ночь проговорили на моей даче.

А утром и не вспомнить о чем, но ощущение от наших бесед и споров осталось в подсознании, возможно для новых встреч и бесед в Германии или в Казахстане.

            * * *

Иногда представляю поэта и философа Сашу Шмидта, идущего в алмаатинский дождь под зонтом. И в такт его шагам звучит фраза:

– Я – зонт, я – зонт...

Затем буква “т” проглатывается и остается “Язон”, “Ясон”. Кстати, так и называется одна из миниатюр поэта, один из кристалликов его поэзии.

Бахытжан Канапьянов. "Кофе брейк"