 Снегин Дмитрий Федорович (1912-2001) народный писатель Казахстана, участник Великой Отечественной войны. Родился в Алма-Ате. Окончил Казахский сельскохозяйственный институт. В 1945-52 гг. - секретарь Союза писателей Казахстана. его перу принадлежат такие книги, как "Семиречье", "В городе Верном, "В наступлении"
Верность городу у гор
Есть люди, которые всю жизнь остаются верны месту своего рождения. Остаются верны и своим призванием, и своим творчеством, и своей реальной жизнью. Дмитрий Федорович Снегин - из их числа. Он как-то ненавязчиво, но всей глубиной своей прекрасной души любил ландшафты Семиречья и был великим сыном Белого города у подножья Заилийского Алатау. «Мой город во Вселенной знаменит тем, что его ничем не заменить», — написал когда-то поэт Олжас Сулейменов об Алма-Ате. Эти строки часто повторял и Дмитрий Снегин.
О его вечно молодом городе знали во всем мире. В том числе - благодаря многогранному творчеству Дмитрия Федоровича, уроженца грода Верного, оставшегося верным месту своего обитания.
Дмитрий Федорович Снегин живо интересовался нашим поэтическим творчеством. Мы, а это поэты Вячеслав Киктенко, Александр Шмидт, Александр Соловьев и многие другие, к числу которых отношу себя и я, еще в конце семидесятых прошлого столетия зачастую поражались тому, как заинтересованно реагировал аксакал на наши публикации. Разумеется, это была поддержка мэтра в период нашего творческого становления. Мы тогда всего этого не понимали и не сознавали. Понимание пришло позже, с приходом зрелости и уходом юности, когда чувственное начало восприятия мира заполняется, к сожалению, самоиронией с горчинкой, когда порой приходит неистребимое желание поделиться творческими поисками с Человеком, который с самого начала твоего поэтического пути был лицом заинтересованным и в большей степени наставником нас всех, нынешних пятидесятилетних, а этого Человека уже нет среди нас. Но остались его книги, его стихи и проза, и память о нем в наших алмаатинских душах.
Бахытжан Канапьянов
Сказать себя…
В «Странных сближениях» В.А.Жуковский говорит: «Я сделал еще приятное знакомство с нашим молодым чудотворцем Пушкиным». С «чудотворцем» Снегиным, по годам уже немолодым человеком, состоялось и мое «приятное знакомство». Сожалею, что оно состоялось позже, чем хотелось бы. А, может быть, и нет?.. Может, чудотворцем он стал именно тогда? Сожалею, что знакомство не продолжилось - не стало Дмитрия Федоровича. Сожалею, что в суете каждодневной и надежде на долгую еще жизнь этого светлого человека упустила те короткие мгновения, которые ему были отмерены, не бежала сломя голову в тот дом, уют и тепло в котором создавались его присутствием, его негромким голосом.
Человек, как я уже сказала, по годам, да, только по годам, немолодой, он не производил впечатления многоопытного умудренного старца. И только стихи, продуманно вкрапленные в текст о Пушкине, о его Пушкине, давали возможность ощутить ту мощь, которая приходит с годами.
Искусство Слушать постигал я долго,
Не вдруг далось и ремесло Молчать.
Но под луной я перенял у Волка
Достойную печали гордой Стать.
Процитированные строки - только один из углов его Бермудского треугольника, притягивающего и завораживающего. А вот другой:
Я поднимусь по Занебесью
В никем непознанную Синь.
Попросит спеть земную песню
Меня, приметив, Божий Сын.(...)
И Он вздохнет: «В каком кураже
Ты пепелил свою юдоль?»
И я отвечу: «Лгал. И даже
В себе убил чужую боль.
Не пожалел лесную птаху
И придорожный полынок.
Соперника завлек на плаху,
В своей тщете не одинок.(...)
И молвит Иисус неспешно:
Живи в раю, в грехе рожден...
Себя ж низвергнет в ад кромешный.
И будет Стоннн...
И третий:
Как встарь, увязался за мной
Маг Смуты - бесшумно, хитро.
И жалом орбиты земной
Мое Он ласкает перо.
Не ведает Демон: прошло
То время, когда Он творил
С божественным обликом Зло,
Коварен... загадочен, мил.
Уймись, Мефистофель, уймись, -
Престолит компьютеров рать.
Где поле?., где Бездна?., где Высь? –
Тебе не дано разгадать.
В наш век... Ты, увы, устарел.
Мне жаль Тебя, умница, жаль:
В колчане ни яда, ни стрел,
Лишь прежних дерзаний печаль.
И сам я не так уж сметлив,
Вкусив Твоей страсти сполна,
И странных сближений мотив
Размыла разлуки волна.(...)
Вот он весь Бермудский треугольник Дмитрия Снегина. В этом треугольнике происходили все «странные сближения». В него легкая волна слегка подтолкнула и меня. И я благодарна той волне.
Примерно в одно время со «Странными сближениями» у Дмитрия Федоровича вышла еще одна книга «Сказать себя, или Пелым и его обитатели».
Эта чудная фантасмагория могла удивить многих: в сложных сюжетных переплетениях трагическая реальность освещена тонким воздушным мифом, родившимся, может быть, в морской пене того же Бермудского треугольника.
Но погас свет в его комнате. Писатель «сказал себя». А за окном все тем же жарким пламенем краснеют ягоды его рябины.
Светлана Русакова
"Книголюб", 5 декабря 2002 г.
Друзья не расстаются
31 марта, исполнился год, как ушел из нашего мира народный писатель Казахстана, видный мастер слова, побратим Баукена (Бауыржана Мо-мышулы) Дмитрий Федорович Снегин. Кажется, еще вчера он был с нами. Его взгляд, постоянно притягивающий к себе необычайной теплотой, спокойная, простая и мудрая речь остались, в нашей памяти навсегда, оставленное им духовное наследие служит для нас неиссякаемым источником нравственности, связывает с недавним прошлым, ставшим уже историей.
Жизненный путь Дмитрия Федоровича вплотную переплетается с историей города, с Семиречьем. В свои 88 лет он обладал феноменальной памятью, тонким юмором, кристально чистой душой, простым, но особым мышлением и удивительно добрым сердцем. Все это завоевало истинную любовь и уважение современников. В последние годы казахи называли его Казакы сары шал. Пожалуй, особое место в его жизни занимала дружба с Бауыржаном или, как он его называл, Баукеном. Она олицетворяла дружбу между казахским и русским народами и имела свои истоки. Здесь уместно вспомнить о человеческой и духовной связи, существовавшей между Чоканом Валихановым и Федором Достоевским, Абаем и Евгением Михаэлисом, Мухтаром Ауэзовым и Леонидом Соболевым...
И Баукен, и Дмитрий Федорович по-настоящему доверяли друг другу. Некоторые свои личные записи Баукен передал Дмитрию Федоровичу, сказав при этом: «Если считаешь нужным, то используй их. Или передай дальше, следующему поколению. А если нет, можешь их уничтожить. Я полностью доверяю их тебе, Митян».
Дмитрий Федорович переживал по поводу того, что Баукен рано ушел из жизни. Он считал своим долгом осуществить издание полного собрания сочинений Бауыржана Момышулы, говорил об организации музея, который необходим для воспитания подрастающего поколения, о проведении научной экспедиции по местам Бауыржана. Да, писатель по-настоящему «пекся» о том, чтобы увековечить память своего друга.
Мамьтбек КАЛДЫБАЙ.
Фото Алмата МУХАМЕДЖАНОВА.
«Книголюб», 4 апреля 2002 г. | 
