ДАНИЯР СУГРАЛИНОВ ПРИБАВЬ-КА ХОДУ МАШИНИСТ!
Он смотрит в окно, но ничего не видит, кроме тумана. Туман неподвижен. Тогда он прижимает палец к холодному стеклу и чувствует легкую вибрацию - поезд едет.
Он напрягает слух, пытаясь уловить в привычном гомоне пассажиров вагона перестук колес. Ему уже кажется, что он что-то улавливает, но его окликают.
- …мать, Максим!
Он оборачивается. На него, свешиваясь с верхней полки, злобно глядит Баке, сосед по плацкарте, в обширных семейных трусах и линялой футболке с надписью Miami Beach.
- Тебя тут спрашивают, Максим!
- Максим Щацкий? - перехватывает инициативу незнакомый пузатый мужичок в фуражке полицейского. Головной убор несколько дисгармонирует с ярко-голубым спортивным костюмом. Словно понимая это, мужичок протягивает развернутое удостоверение. Макс успевает лишь выхватить черно-белое фото с какой-то лиловой печатью и фамилию «Жандосов».
- Шацких, - поправляет Макс.
- Ты - Щацкий? - щурит и без того узкие глаза мужик.
- Да, это я… - тянет Макс, пытаясь вспомнить все свои возможные прегрешения, но Жандосов стальной хваткой перехватывает его под локоть.
- Пройдемте в отделение!
- Да что я такого… - пытается возмутиться Макс, но полицейский приподнимает олимпийку, обнажая голое белесое пузо и заправленный в штаны пистолет.
- Це-це-це, - цокает он. Макс сдается, но делает последнюю попытку:
- А можно вещи собрать?
- Ничего не надо, - говорит Жандосов.
Макс послушно встает, и движется к выходу, понукаемый идущим позади полицейским. Вагон затихает. Малыши испуганно жмутся к матерям, отцы мрачно смотрят в пол.
Он осторожно переступает через разбросанные тут и там игрушки, чьи-то пакеты, тапочки, пригибается под развешенным бельем, затаив дыхание, обходит свисающие с полок ноги, стараясь никого не задеть, не разбудить. Сказывается годами выработанная привычка соблюдать неписанный этикет жизни в плацкартном вагоне. Слышится треск раздавленной игрушки. Он оборачивается осмотреть, но Жандосов больно пихает его кулаком меж лопаток:
- Давай-давай, иди.
Тишину на мгновение разрывает крик ребенка, но он сразу же захлебывается под прижатой ладонью.
В тамбуре не любящий публичных скандалов Макс, едва слышав звук захлопнувшейся за полицейским двери, резко останавливается, разворачивается, и пробует качать права.
- Постойте! По какому пра…
Его прерывает легкая зуботычина. Жандосов скалится.
- Еще вопросы?
Макс морщится, прижимает ушибленную челюсть, мотает головой - вопросов нет. Рот наполняется кровью.
Они проходят вагон за вагоном. Макс ловит на себе недоумевающие взгляды знакомых и успевает слегка пожимать плечами в ответ. Жандосов насвистывает что-то веселое, но это не мешает ему периодически подталкивать кулаком задержанного.
В вагоне-ресторане полицейский останавливает Макса и жестом приказывает сесть за столик. Сам садится, напротив.
- Уф-ф… - выдыхает Жандосов, снимает фуражку и бережно кладет ее у окна. Потом щелкает пальцем, подзывая официанта.
Тот начинает движение без энтузиазма, но потом его лицо озаряется узнаванием. К их столику он подбегает почти вприпрыжку и зачем-то кланяется.
- Добрый вечер, уважаемые! Покушаете?
- Покушаю, - поправляет его Жандосов. - Неси все, что есть. И запиши на него.Он кивает в сторону Макса. Официант вопросительно поднимает бровь, переводя взгляд, и Макс показывает ему свой ИИН, индивидуальный идентификационный номер-татуировку на запястье правой руки. Ежесекундно сверяясь, официант аккуратно переписывает номер.
- Сейчас все будет!
Стол накрыли богатый. Макс сглотнул слюну - стоимости ужина за его счет хватило бы ему на месячный рацион бич-пакетов.
Все время, пока Жандосов поедает макаронный суп, двойную порцию гречки, полграфина водки и два стакана компота, Максу неуютно и даже досадно, что разгадка его задержания откладывается. Он смотрит в туман за окном, думает-гадает, в чем провинился, и что ему грозит. Устав гадать, он думает о Лике, которую обещал вечером сводить в кино в купе Абазяна. Да, она некрасива, но молода, у нее ладное тело, и она свободна. Дождется ли она его сегодня? Дождется ли его вообще?
Тот же Баке постоянно кидает на Лику хищные взгляды. Жена Баке, тихая суетливая мышка, успевает работать и в прачечной и посудомойкой в ресторане, что позволяет ему жить праздно и принимать активное участие в социальной жизни вагона, что значит влезать в чужие споры, судить и обсуждать пассажиров, давать оценку каждому из них, и этим всем поднять свой авторитет. Ссориться с Баке, даже из-за девушки, чревато…
Полицейский, наконец, доел, допил водку и осушил последний стакан компота. Макс ждет, что сейчас тот смачно рыгнет, но вместо этого Жандосов аккуратно, чуть ли не аристократично, промокает губы салфеткой, а затем, прикрываясь ладонью, орудует во рту зубочисткой. Закончив, он ласково спрашивает:
- Ну, дорогой, что ты хотел узнать? В ожидании какой-то подлянки Макс с вопросом не спешит, думает, стараясь не смотреть ему в глаза. Он рассматривает толстые лоснящиеся губы Жандосова, замечает, что те начинают кривиться, и внезапно для себя спрашивает:
- А как вас зовут?
- Меня? - удивляется полицейский. - Жандосов Ерканат.
- А по отчеству?
- Абибуллаевич, - с готовностью отвечает полицейский, слегка забавляясь игрой, которую сам же затеял.
- Скажите, Ер-кх-анат Абибуллаевич, куда мы едем?
Брови полицейского удивленно приподнимаются.
- Как это куда? Вперед! Как говорит Первый машинист, наш поезд стремится в десятку ведущих поездов мира!
- А что там в этой десятке? Мы лучше заживем?
- Конечно, лучше! - заводится Жандосов и говорит лозунгами. - Баранину каждые выходные будем кушать! Свежее белье - каждый месяц! Преступности не будет! В каждом третьем вагоне откроем школу, в каждом пятом - больницу! А чай будем из стаканов с подстаканниками пить!
Мечтательно посмотрев в потолок, Жандосов поднимает указательный палец вверх:
- Настоящий чай! Свежезаваренный!
- Звучит заманчиво… - хмыкает Макс. – А полиция будет?
- А куда же без полиции? - смеется полицейский. - Полиция всегда будет!
- Но ведь если не будет преступности…
- Це-це-це, - перебивает Жандосов. - Я все понял. Ты же этот… как его… как это… психолог?
- Психолог.
- Ты эти свои психические штучки заканчивай, Щацкий! Крутишь мне тут, вертишь! Сейчас в отделении разберемся, что ты за психолог такой! Вставай! Пошел!
Жандосов сгребает со стола салфетки, зубочистки и запихивает в карман олимпийки.
Они проходят череду купейных вагонов. В очередном тамбуре стоит охрана – молодые полицейские с автоматами наперевес. Жандосов кивает им:
- Задержанного привел к Кудамкарову.
- Документы, - требует сержант и извиняющимся тоном поясняет. - Порядок такой.
Жандосов деланно-равнодушно протягивает удостоверение, а сам свысока поглядывает на Макса - смотри, мол, у нас все серьезно, не забалуешь.
В полицейском отделении Макс крутит головой - повсюду вдоль коридора плакаты и лозунги: «Единый поезд - единый успех!», «По рельсам в будущее!», «Розыск!», «Признаки туберкулеза», «Дифтерия! Мойте руки и обрабатывайте спиртом перед едой!», «Первый машинист независимого поезда…».
На дверях таблички с фамилиями и должностями. Возле одной из них Жандосов останавливается, прочищает горло и стучится.
«Полковник Кудамкаров Ж. Ж. Управление по противодействию экстремизму» читает Макс и немного успокаивается. Ну какой из него экстремист? Это какая-то ошибка.
- Разрешите? - приоткрыв дверь, интересуется Жандосов.
- Кто там? Жандосов, ты что ли? Что тебе?
- Задержанного привел, та-щ полковник! Щацкого!
- Заводи, - слышится из купе.
Жандосов вталкивает Макса внутрь.
- Разрешите идти, та-щ полковник?
- Свободен, - разрешает полковник.
Уходя, Жандосов закрывает дверь. Макс
мнется у порога.
- Здравствуйте!
- Здгаствуйте, здгаствуйте, - передразнивает его Ж.Ж. - Садись. Люкс полковника впечатляет. Жалюзи и шторы на окнах, длинный красный диван, на стене - телевизор, на столе ноутбук, принтер и стопки документов. Справа - отдельный санузел. Слева - дверь в спальное помещение.
Макс осторожно присаживается на краешек дивана.
- Документы, - протягивает руку полковник. Покрутив пассажирский талон и изучив ИИН-татуировку на руке Макса, Кудамкаров открывает папку с делом Макса. На обложке так и написано: «Шацких М. Г. Дело №…».
- Итак, пассажир Шацких, 1986 года рождения. Родился в вагоне №227. С чем связано твое проживание в вагоне №491?
- Так это, - сглатывает Макс. – Родители развелись. Отец снова женился, и мы поменялись с его женой. Я в ее вагон переехал, а она - на мое место.
- Ну вы даете! - радостно удивляется полковник. - То есть батя твой теперь с двумя женами живет? И со старой, и с новой?
- Жил. Мама снова замуж вышла и переехала к новому мужу, сделали обмен с какой-то старушкой, той уже все равно было, где и с кем жить, нет у нее никого. Вроде, за два бич-пакета договорились.
- А почему это в деле не отражено? Нелегальные мигранты?
- Что вы! Все по форме - писали заявления, обоснования, характеристики от соседей, пошлины все уплатили!
- Это еще надо проверить! Кем работаешь, Шацких?
- Семейным психологом, у меня частная практика. В основном - разводы, семейные проблемы…
- Вот жулик, а? - восхищается полковник. - И что, много клиентов?
- Ну, сами понимаете, живем мы все в тесноте…
- Це-це-це, - перебивает Кудамкаров, и Макс понимает, откуда у Жандосова такая привычка. - Хорошо мы живем, не надо мне тут! Ты бывал в китайском поезде? В индийском? Там люди на багажных полках живут и не жалуются!
- Так я и не жалуюсь…
Полковник отмахивается и заговорщицки шепчет:
- А во вьетнамском, говорят, даже сортиров нет! Просто пробивают дыры в купе и туда ходят у всех на виду!
Макс удивленно цокает - ну надо же!
- Так что ты, Шацких, думай, когда говоришь! - снова повышает голос Кудамкаров. – У нас все вагоны равны! Точно не зря мы тебя задержали! Вот - смотри сюда…
Полковник вытаскивает из папки пачку рисунков.
-Полюбуйся, у тебя изъяли на днях! - полковник перебирает листки. - Смотри сам - порнография, педофилия,… опять порнография,... карикатура на Первого машиниста, а вот… что это… это же призыв к межвагонной розни! Да у тебя тут букет статей, Шацких, а ты… Тесно ему…
Помолчав, Ж.Ж. неожиданно меняет тему.
- И много, ты говоришь, клиентов?
- Достаточно, - шепчет Макс.
- Отвечать, как положено! – взвивается полковник. - Конкретно, сколько приносят?
- Двести кредитов в месяц. Плюс-минус… На жизнь хватает.
- Короче, Шацких. Чтобы на тесноту не жаловался, посидишь сутки в СИЗО, так сказать, до выяснения. Мы пока проведем экспертизу, напишем заключение. А вот какое будет заключение, решать тебе. Решишь неправильно, будешь лет шесть мотать, понял?
- Что от меня требуется?
- Треть каждый месяц будешь отдавать. Хули зыришь, это не мне, - полковник, намекая, кидает взгляд в потолок.
- Согласен.
- Молодец! - хвалит Макса полковник и кричит в дверь. - Уразбаев!
Дверь сразу открывается, и в проеме появляется лунообразная физиономия.
- В СИЗО его.
Понукаемый ретивым Уразбаевым, Макс сдерживается, чтобы не заорать от абсурдности и неверия в происходящее.
В камере он успокаивается. Ничего страшного, треть так треть. Надо будет переехать в купейный вагон, там клиентура богаче. Кое-какие накопления у него есть для рывка.
Но порнография? Карикатура на Первого машиниста? Разжигание розни???!
Вот куда делись его тесты Роршаха!
А он их искал.
Продолжение читайте в альманахе |