В гостях у «Нивы» — литературный клуб «Пегас».

Рассказы Д. Довольнова, Л. Шайдуровой  

Людмила ШАЙДУРОВА
Говорила мама…
… И сошлись в Великой Битве Главный Герой с Главным Злодеем и их
могучие армии.
Как две волны налетали армии друг на друга, и разносились над
полем брани брань, боевые кличи, звон и лязг оружия. На скале, полусот-
ней метров выше, скрестили тяжёлые мечи предводители армий.
— Тебе не жить, Узурпатор! — прокричал Герой — солнце запуталось в
коротких золотистых волосах, отразилось в голубых глазах — и занёс меч
над противником, но тут что-то грохнуло, и всё вдруг стихло.
— Что? — вопросил в тишине Герой, удивлённо вертя головой.
— Перерыв, — глухо пояснил Главный Злодей сквозь шлем. — Вы,
юноша, я вижу, — новенький?
— Ну да, только от сохи, — сознался Герой рассеянно.
— Дело молодое, втянетесь, — и вниз: “Ребята, я не расслышал, что
там?!”.
— Говорят, автобус подъехал! — рявкнули снизу.
— Это надолго, — сделал вывод Злодей. — Курим, ребята!
И стянул шлем. Оказался он почти лысым старичком с острыми уша-
ми. Протерев лысину неизвестно откуда взявшимся платочком, он тяжело
опустился на камень рядом, громко лязгнул доспехами. Неуловимым дви-
жением достал трубку и прикурил.
— Хорошо вам, Добру, — всё время молодеете, а Зло должно быть не
только древним, но и страшным… А вообще, молодой человек, мне ваши
глаза нравятся. Цикл длинный, так что всё у вас впереди — может, ещё и
коллегами будем…
— Да как ты!.. — вышел наконец из оцепенения молодой противник и
снова поднял меч.
— Шухер! — громыхнуло откуда-то сверху. Воинства внизу за мгно-
вение позатаптывали “бычки”, попрятали стаканы и выстроились точ-
но так же, как стояли прежде, “мёртвые” разлеглись по местам в живо-
писных позах. Главный Злодей молниеносно натянул шлем и тоже встал
в позицию.
— Чего? — захлопал длинными ресницами Герой. — И откуда у меня
эти ресницы?
— А это она рекламу какую-то увидела, — непонятно пояснил против-
ник и подсказал: “Тебе не жить, Узурпатор”.
— Тебе не жить, Узурпатор, — послушно проговорил Герой и неловко
занёс меч.
— Отбой, — вздохнули сверху.
Поэзия и проза
102
— Да что ж такое?! — возмутились снизу и чем-то лязгнули.
— Автобус такой! — громко пояснили сверху. — Резко остановился, а
она только начала… Но удержалась. Зубами… Конечно, костюм мужчины
рядом жалко… — голос угас.
— Молодец она у нас, цепкая, — с любовью в голосе сказал Главный
Злодей и стёр скупую слезу умиления, почему-то прямо со шлема.
— А читать дальше не стала, — снова включился голос сверху, на этот
раз в нём слышалась вселенская печаль. — Удивительно, как она до этого
столько без перерыва читала…
Главный Герой сидел на камне и рассеянно наматывал на палец длин-
ную волнистую прядь своих каштановых волос.
— Дочитает она когда-нибудь или нет? — спросил он, бросив взгляд
на соперника.
— Экзамены у неё, учится, — Главный Злодей продемонстрировал
согнутый интегралом меч.
— Учится? — нервно переспросил Герой. — А это откуда? — он оттянул
прядь, чтобы враг полюбовался.
— Экранизация “Властелина Колец”, — пожал плечами Главный Зло-
дей. — Она когда его читала, я Сауроном работал...
— А шлем почему такой? С рогами?! — продолжал возмущаться Ге-
рой.
— Это из экзамена по истории, про викингов учила.
— Но я же не викинг! И даже не скандинав! — в голосе Героя начали
проявляться истерические нотки. Он шумно втянул воздух и вдруг запла-
кал, опустив лицо в ладони:
— Не могу так боооольшееееее…
Главный Злодей вздохнул, пригладил длинную серебристую шеве-
люру и усы и подхватил тянущееся снизу:
— Я — ночной хулиган, у меня есть наган…
— Права была мама, — перебил Герой, поднимая мокрое лицо от ладо-
ней и обводя тоскливым взглядом окрестности: небо с солнцем и луной
одновременно, дерущихся на склоне горы археоптерикса и тролля, сидя-
щие рядом армии, одетые тевтонцами, тамплиерами, госпитальерами,
викингами, русскими богатырями и даже самураями…
— Права была мама, не надо девкам читать, у них от этого в мозгах
полный беспорядок…
Ухожу
Всем охотникам за нечистью посвящается
“Я ухожу, — думаю я. — Ухожу…”. Больше ничего не приходит в голову,
даже синоним не могу придумать. Просто ухожу…
… Раннее утро, неяркий свет, нарезанный ломтиками через жалюзи,
дешёвое кафе, немногочисленные посетители, судя по глазам — не пони-
мающие, что делают здесь в такое время. И официантка, прервавшая наш
разговор, тоже не выглядит проснувшейся. Мы, наверное, слишком бодры
для утра. И вообще не к месту здесь. По крайней мере — я. Блуза с корот-
ким рукавом, чёрная юбка, туфли на каблуке — офисная работница, за-
глянувшая выпить кофе по пути на работу. Вот только офисные работницы
не войдут в кафе с до нечитаемости выцветшей вывеской, ободранными
Поэзия и проза
103
стенами и косыми столами. И уж точно не станут пить местный кофе.
Если, конечно, так можно назвать эту коричневую бурду. И, наверное, нор-
мальная офисная работница никогда даже не заговорит с молодым чело-
веком, что сидит напротив меня…
Заросший щетиной, с кругами под глазами и перечёркивающим ле-
вую бровь шрамом, одетый в кожаную куртку в жаркое утро, ты едва ли
произведёшь хорошее впечатление на романтичную офисную девушку…
Ну и дура она, эта романтичная офисная девушка. Только так и может
выглядеть современный принц.
Тебе стыдно. Вижу, что тебе дико стыдно за это кафе, будто сам довёл
до такого состояния. Дико стыдно, что ты не можешь привести меня в рес-
торан, стыдно, что ты слишком похож на среднего посетителя этой забега-
ловки. И знаю, что бесполезно что-то говорить и как-то переубеждать, стыд
в глубине твоих глаз никуда не исчезнет. Наверное, это одна из тех вещей,
которые и делают тебя прекрасным принцем. Впрочем, твои глаза — воп-
рос отдельный. Я с детства люблю музеи, картинные галереи и ещё очень
многое из того, что зовётся искусством. Но не видела ничего красивее тво-
их глаз. Зелёные, очень зелёные глаза, которые пошло сравнивать с изум-
рудами, — слишком тёплые, слишком добрые, слишком родные.
“Уйду”, — повторяю заклинанием. Сижу, опираясь локтем на стол,
подпирая щеку кулаком, мизинец — у губ, чтобы не дать мыслям превра-
титься в слова.
Ты что-то говоришь. Не могу сосредоточиться на словах, отвлекаясь
на движение губ. Улыбка между предложениями слишком милая, чуть
смущённая, — вовсе инородное тело на кажущемся свирепым лице. Я знаю
все возможные изгибы и движения твоих губ. Но это не мешает. Совсем не
мешает засмотреться. Да и неважно, что ты говоришь — там нет ни слова
о том, где ты был эти полгода и что делал. Может, случайные имена или
названия, которых лучше не знать, не помнить, чтобы не искать потом
ночами в Сети. Ты когда-то предлагал присылать мне открытки отовсюду,
где бываешь. Но я отказалась. Мне безумно хотелось согласиться, но я вдруг
представила, что однажды открытки не будет в почтовом ящике. Неделю
не будет, месяц, год… Нет, не надо открыток!
Твои руки — перед тобой, на столе, в “замок”. Расцепляешь пальцы,
чтобы автоматически, увлёкшись собственным рассказом, провести по
запястью, слегка отведя рукав куртки. Три ровные, подживающие цара-
пины. Наклоняюсь ближе и тянусь пальцами:
— Как же ты так?
— С бродячим котом подрался…
Накрываю ладонью твой вдруг сжавшийся кулак. Врёшь. Моему коту
два года — я знаю о царапинах всё. И ты знаешь, что я знаю. Ничего не
спрашиваю. И совсем не хочу знать, какие ещё причины сидеть в куртке в
душном зале.
“Уйду. Уйду…”.
Ты появляешься в моей жизни как тайфун — всегда внезапно. С ка-
ким-нибудь глупым приветствием и пачкой шуток, которым смеюсь, хоть
и хочется плакать. И уходишь, оставляя разрушения и хаос. Каждый раз
всё с ног на голову. Но ты надёжен как скала. Знаю, что на помощь ты в
мгновение ока примчишься с другого края света, знаю, что вытащишь, во
что бы то ни стало, вытащишь хоть из Ада, знаю, что придумаешь выход из
Поэзия и проза
104 Поэзия и проза
любой ситуации. Знаю, что о самых глупых моих проблемах ты будешь
слушать безропотно, даже разбуженный в три утра. Я знаю, отлично
знаю. Но, просыпаясь ночью от кошмаров, я только смотрю на твой но-
мер в списке контактов. И никогда не позвоню… Потому что не знаю,
что со мной будет, если ты не ответишь. И не перезвонишь на следую-
щее утро, и потом…
Твои шрамы… С каждым разом их всё больше, спина уже похожа на
карту звёздного неба из детского учебника. Как-то раз ты прихрамывал.
Как-то раз — берёг руку. И всегда делал вид, что всё нормально. Будто я
могла не заметить выражения твоего лица, когда заденешь локтем косяк
или неудачно переступишь. Но я делала вид, что не заметила. И когда ты
появился на пороге с подбитым глазом, всё время пытаясь повернуться
здоровой половиной лица, я вновь делала вид, что не заметила, с упор-
ством, достойным лучшего применения. Я не хочу знать. Совсем не хочу.
Потому что от этого, что бы оно ни было, тебя не оградить — не дашь.
Ведь ты срываешься с места по телефонному разговору на пару секунд,
прямо в ночь, ещё толком не сумев проснуться. Или — зацепившись мыс-
лью за что-то в газете посреди завтрака, оставив откушенный бутерброд и
нетронутый чай…
Это яд, пусть и сладкий, но яд. Яд смертельный и не имеющий проти-
воядия. Яд…
Сегодня у тебя нет времени ни на что, кроме коротких посиделок в
кафе. Ты даже не успеваешь подвезти меня, и в глазах вспыхивает с новой
силой, погасшее было, чувство стыда. А я, прощаясь, слишком долго не
могу расцепить рук и отпустить. Отпустить страшно, а ещё страшнее —
что ты расслышишь это “ухожу”, бьющееся в голове.
— Я ухожу, а уезжаешь ты. Смешно, — говорю я ровно, когда машины
уже не видно из-за поворота. Глупость. Просто мне хочется проверить го-
лос. Всё нормально с голосом, просто замечательно. Никто в офисе и не
заметит ничего. Впрочем, какой офис? Вчера был последний день рабо-
ты, а послезавтра у меня поезд.
В ближайшем магазине меняю номер телефона. Всё, я ушла, ты —
уехал. Вот только у моего кота твоё имя…
г. Астана.